Искупление вины

– Ты не спеши меня благодарить, – строго заметил майор. – Тут другое. – Взяв со стола ручку, он быстро набросал на бланке несколько слов, заверил написанное печатью и протянул документ Михаилу: – Вот, возьми. Это разрешение на выход из Управления. Под твое честное слово, что вернешься. Покажешь дежурному, он тебя выпустит.

Аверьянов буквально застыл на месте. Может, он чего-то не так понял? А может, эта какая-то жестокая шутка? Не вяжется… Майор Волостнов на юмориста не походил. Он еще раз внимательно прочитал написанное. Бумага имела номер, в самом низу стояла широкая размашистая роспись, гербовая печать. Все как положено.

– Ну, чего застыл? – сурово укорил подопечного Лев Федорович. – Или в камере тебе лучше будет, чем у Маруси?

– А как мне быть дальше? – нерешительно потянулся за разрешением Михаил.

– А дальше такая история… Каждый вечер будешь приходить в следственный изолятор и отмечаться. Все очень строго, забывать отмечаться не следует, – предупредил майор. – В день сеанса связи будешь приходить в Управление пораньше. Могут возникнуть какие-то вопросы, их следует решать.

– Лев Федорович, можете на меня положиться, я не подведу! – расчувствовался Аверьянов.

– Я знаю, поэтому и даю разрешение, – спокойно проговорил Волостнов. – Если бы засомневался хотя бы на секунду, то не взял бы на себя такую ответственность. Чего стоишь? – вдруг добродушно улыбнулся он. – Топай к своей Марусе! Заждалась уже, да и сын будет рад! Считай, что это тебе награда от Хозяина.

– Спасибо, – только и смог сказать Михаил и быстрым шагом вышел из кабинета.

С этого дня для Михаила Аверьянова началась обыкновенная жизнь, к которой он так стремился и в которой был по-настоящему счастлив. Какое это блаженство ежедневно видеть любимую женщину, по ночам слышать рядом ее дыхание, чувствовать на своих плечах теплое прикосновение! Какое несказанное счастье держать в руках сына и осознавать, что он отвечает на твою любовь! Все по-простому, все обыкновенно. Но именно в этой обыденности и заключалось настоящее счастье.

Формально Аверьянов по-прежнему числился арестантом специального корпуса, в котором были заключены осужденные по пятьдесят восьмой статье и особо опасные преступники, но в действительности проживал в обыкновенной городской квартире с крошечным окошком, выходящим во двор, что нисколько не омрачало его семейного счастья.

Вскоре майору Волостнову пришло сообщение, что Особое совещание осудило Михаила Аверьянова на восемь лет. Решение суда было отсрочено до тех пор, пока не будет закончена операция. А немногим позже, чего никогда не случалось раньше, позвонил Меркулов и коротко изложил суть дела.

– Сделал все, что мог, Лев Федорович. Хочу сказать откровенно, решение могло быть еще хуже… Два человека из нашего совещания настаивали на высшей мере… Так что мне буквально пришлось переламывать ситуацию. Ладно, горевать не стоит, время еще есть, в Аверьянове необходимость не отпала, а там что-нибудь придумаем.

Операция «Барин» вышла за пределы Вологодской области, распространившись на Кировскую, Архангельскую и Московскую. Теперь в ней участвовали еще восемь радиостанций, захваченных контрразведкой. Через перевербованных агентов «Абвер» регулярно получал ложную информацию. Для самого майора Волостнова тоже многое изменилось, руководство его ценило, ставило перед ним новые серьезные задачи, в том числе внедрение контрразведчиков в немецкие диверсионные школы для блокирования агентурной деятельности. Намеченные операции осуществлялись успешно, и в Управлении не без основания говорили о том, что в скором времени майор Волостнов пойдет на повышение.

Михаил Аверьянов за прошедшее время приобрел немалый опыт в дешифровке радиограмм и охотно брался за наиболее сложные, что не сумели расшифровать в других управлениях. Работа требовала колоссальной концентрации и тишины, а потому никто даже не удивился, когда Волостнов распорядился в одном из кабинетов выделить ему небольшой закуток, где бы он мог спокойно разгадывать ребусы немецкой военной разведки.

Столь теплое расположение начальника Управления к Аверьянову нравилось не всем. Однажды, заглянув в оперативный отдел, майор стал случайным свидетелем неприятного разговора. Капитан Бурмистров, четыре месяца назад переведенный из Астраханской области, небрежно смоля «Герцеговину Флор», зло процедил:

– Я, конечно, к товарищу Волостнову со всем уважением. Грамотный командир, дело свое знает, как никто другой… Но вот я одного не понимаю, почему он возится с предателем Родины как с писаной торбой? На его месте я бы держал этого гада на воде и хлебе! А если что не так, в штрафной изолятор! Мало того что Аверьянов со своей бабой живет на всем готовеньком, так он еще и кабинет чужой занял! Когда я его вижу, так у меня рука сама к пистолету тянется.

Волостнов сделал вид, что разговора не услышал. Неприятно поразило то, что никто из собравшихся офицеров не пожелал возразить Бурмистрову, словно все были с ним согласны.