Искушение

– А у кого их нет на день, на два или месяц? Больше не выдерживал. И что вы сравниваете? Сейчас всё другое. Я влюблён, как страстный юнец. Как же это прекрасно – любить! Что стоит наша жизнь без любви?

– Ба, да вы, оказывается, романтик! С вашими словами не поспоришь. Мир стоит на любви. Не могу сопротивляться более, подчиняюсь, с вами трудно не согласиться. И всё же Нина так юна. Ей нужно время окрепнуть, повзрослеть. Поймите, еще свежие раны. Её преследует желание отомстить убийце родных, меня это пугает. Я очень за неё волнуюсь. Сгоряча, не приведи Господь, чего доброго, наделает глупостей, потом попробуй доказать, что она отстаивала честь и достоинство семьи. Нет, ей нынче не до замужества.

– Софья Гавриловна, не переживайте вы так. Подожду.

Я замерла в прихожей, боясь пошевельнуться. А в голове проскочили слова Барона из сна, я всё не могла совместить сон с событиями наяву.

«Кот называл моего будущего мужа Прохором Петровичем, я помню. Трудно в это поверить, значит, этот человек будет моим мужем?! Не может быть. - Оцепенение сковало всё тело. - Куда бежать?» – Я на цыпочках прошла в конец прихожей, повернула и по коридору добралась в кухню. Мне нужно было где-то перевести дух.

– Барышня проголодались? Сию минуту подам вам ужин, – захлопотала Даша.

– Спасибо, ты права, я голодна, с самого утра ничего не ела. Рано ушли с братцем, вот только вернулась.

– Сейчас, сейчас. Всё еще горячее. Кухарка только сняла с печи кисло-сладкое жаркое с черносливом и фасолью. Будете?

– С удовольствием. И ломтик хлебушка, пожалуйста.

– Уже даю.

С этого дня Прохор Петрович стал опекать нас, зачастил к тётушке и всегда приезжал с маленькими, но очень милыми подарками. Софья Гавриловна корила его:

– Разбалуете вы нас, потом сами не рады будете.

– О чём вы говорите? Такая мелочь, знак внимания, и не более того.

А однажды с порога заявил:

– Милые дамы! Собирайтесь, едем слушать пианиста. Восторг гарантирую! Бывал на его концертах, получил истинное удовольствие.

– Музыка… это то, без чего жить не могу. Бегу переодеваться, - обрадовалась я. Софья Гавриловна посмотрела на меня скептически и сказала:

– Не знаю, что предпринять, не планировала сегодня выезжать.

– Тётушка, пожалуйста. Я без вас не поеду, – закапризничала я, как маленькая.

– Ну что с вами будешь делать, едем. Разве могу отказать тебе? Ждите меня, пошла собираться.

– Вот и правильно, - воодушевился Прохор Петрович. – Жду в карете, - и ушёл.

Незабываемый вечер

Мы вошли в зал и сразу же направились к своим местам. Невольно заметила: публика собралась отличная от той, которая приезжала в оперу. Туда ездили больше по привычке, как мой папенька говаривал: «Покрасоваться».

На этот раз всё было иначе. Концерт ещё не начался, но слушатели пребывали в едином настрое, люди с волнением ожидали встречи с музыкантом. Говорили только об этом. Ни у кого не появилось желания сплетничать либо обсуждать чьи-то туалеты. У меня мелькнула мысль: «В зале собрались меломаны – истинные ценители великой музыки». - Я не ошиблась.

И вот занавес открылся, на сцену вышли двое: пианист и молодая женщина, которая его сопровождала. Она держала его за руку, подвела к роялю, усадила, что-то шепнула на ухо, отошла и присела на стул недалеко от музыканта. Прохор Петрович нагнулся ко мне и тихонько предупредил:

– Нина Андреевна, пианист слеп, супруга его везде сопровождает.

Я поразилась тому, что услышала, повернулась к собеседнику, от удивления широко распахнув глаза, и не нашла, что ответить. Прохор Петрович приложил указательный палец к губам, делая знак, что сейчас разговаривать нежелательно. Лицо женщины притянуло меня. Тонкие черты подсказывали происхождение, очень нежная, кроткая и грациозная. Супруга музыканта по возрасту была не намного старше меня. Нужно было видеть: она дышала с пианистом в унисон. По её губам я прочитала – женщина дублировала движения пианиста и знала наперёд последующие. Супруга в любой момент была готова подсказать ему. Позднее, когда нас представят друг другу, я узнаю, что зовут её Евгения. Музыканта – Виктор Ламанский. Они два года женаты.