Искушение

Антон вдруг вспомнил, что на нём новый тёмно-синий костюм, белая рубашка, дорогой галстук и блестящие туфли. Он же в гроб собирался! Действительно, мелькнуло у него в голове, чем не олигарх? В этот момент на первом этаже отварилось окно, высунулся мужчина и позвал бомжа:

– Сань, ты чего там застрял? Заходи.

Антон лишь краем глаза видел мужчину в окне, но этого оказалось достаточно, чтобы идентифицировать владельца сиплого голоса. Тот, как оказалось, жил на первом этаже, и стало ясно, как ему удалось так быстро исчезнуть в подъезде. Антон отвернулся от бомжа и быстрым шагом стал удаляться.

– Жлоб хренов! – бросил ему вдогонку бомж и направился к подъезду.

На обратном пути Антон всю дорогу думал о том, что с ним произошло за последние два часа. Внутренне он был уже спокоен и мог трезво оценить своё поведение и то, чему он стал невольным свидетелем. Да, он поддался эмоциям, дал волю взрывному характеру и на пике ненависти к насильнику решил его прикончить. Однако в этом его порыве помимо благородного гнева присутствовало, пусть подсознательно, ощущение собственной вины в том, что случилось. И возможно оно сыграло не последнюю роль в его поведении. Потому что в глубине души Антон не мог не осознавать, что у него была возможность спасти женщину от надругательства. Ведь если бы он себя обнаружил, например окриком и угрозой позвонить в полицию, наверняка испугал бы негодяя и, скорее всего, остановил бы насилие. Но Антон этого не сделал. Собирался, но не сделал. Разумеется, помешал неожиданный звонок. Он растерялся и ринулся к двери, думая, что пришёл Виктор. В эти мгновения его сознание эгоистично переключилось на собственную проблему, и Антон уже думал не о спасении женщины, а о том, что рухнул план, который им скрупулёзно готовился.

Как бы то ни было, он оказался свидетелем шантажа и насилия женщины со стороны подонка. Но что из этого следует? Что в сложившихся обстоятельствах делать дальше, если ему вообще что-то надо делать? Он действительно в пылу горячности готов был убить насильника, и убил бы без зазрения совести, если б выдалась такая возможность. Тем более что перед собственной смертью терять ему нечего. Однако сейчас Антон даже не представлял себе, как такое осуществить. А что вообще в подобных случаях можно и нужно предпринимать свидетелю, коим он является? Обратиться в полицию? Скорее всего, это самый правильный путь согласно закону и если руководствоваться здравым смыслом. Но что это даст? Тем более что он ничего, по сути, не видел, а только слышал некий разговор за стенкой, из которого сделал свои выводы. К тому же надо ещё доказать, что он вообще что-то слышал. Допустим, эксперимент подтвердит, что звукоизоляция между квартирами нарушена и слышимость действительно хорошая. Что дальше? А дальше то, что, прежде его показаний, пострадавшая должна написать в полицию заявление об изнасиловании, и не только написать, но предоставить подтверждающее этот факт медицинское освидетельствование. Антон был убеждён, что женщина не только не станет этого делать, но уже давно смыла с себя все так называемые доказательства. Более того, ради ребёнка, который называет её мамой, она ни за что не признается в том, что была изнасилована своим зятем. Скорее всего, будет его терпеть и даже давать ему деньги, лишь бы он не пытался отобрать у неё ребёнка и не проболтался, что она ему не мать. Что в таком случае остаётся делать Антону как свидетелю? Пожалуй, ничего! Выходит, пусть подонок тащит деньги у бедной женщины и даже продолжает насиловать её, а он преспокойно уйдёт на покой? В конце концов, всё, что произошло за стенкой, не имеет к нему ни малейшего отношения. Ведь так? Так да не так, думал Антон, нет, этому не бывать! Он вспомнил лицо насильника, и вновь поднялась в нём волна злой ненависти и желание убить его.

Выйдя из метро, Антон быстро зашагал в сторону дома. Минуя строение с магазинами и офисами, он завернул в арку примыкающего к нему здания и стал пересекать широкий двор по выложенной плиткой тропинке. Проходя мимо детской площадки, расположенной рядом с его домом, он неожиданно задержался. Причиной стало обращение женщины к маленькой девочке:

– Настенька, не подходи близко!