Искушение чародея(сборник)

   За окном, под черным, усыпанным мелкими звездами небом, громоздилась кургузая туша корабля. В странных обводах, в шрамах на обшивке, в нечитаемых символах – во всем проглядывало нечто чуждое, пугающее. Враждебное.

   – Кстати, – обратился Павлыш к вергилию, – я как доктор экспедиции, посольства, команды, экипажа должен поинтересоваться: что насчет скафандров? И каковы условия в вашем корабле? Они пригодны для жизни человека? К тому же, как я понимаю, нас ждет прыжок через нуль-пространство – он безвреден? А на Мазуне – там мы сможем ходить без скафандров? Где мы будем жить? Чем питаться?

   Вергилий нацелил на Славу оба своих глаза, едва слышно клацнул чем-то, вздохнул.

   – Особенности вашей жизнедеятельности, – сообщил ровным голосом, – безусловно, учтены. Прыжок не причинит вам вреда. Скафандры на корабле носить не придется: большую часть времени вы будете находиться в криованнах.

   – А на Мазуне?

   – Мазун изготовлен так, чтобы наиболее комфортным образом соответствовать запросам каждого дуэлянта, бойца, поединщинка, сражателя.

   – Нет такого слова – «сражатель»… – Павлыш запнулся и обернулся к Домрачееву и Эмме. – «Дуэлянта»?! Нам что, предстоят гладиаторские бои?!

   – Вам предстоит сойтись в поединке, сражении, битве, сечи с теми, кто подобен вам… но и отличается от вас. – Похоже, вергилию (а точнее, коробочке-переводчику у него на груди) было непросто подбирать нужные слова. – Победитель будет принят в Галактический центр и признан равноправным членом содружества.

   – А проигравший?

   – Проигравший не имеет значения, продолжения, бытия, – сказал вергилий. И добавил, кивнув на распахнувшиеся двери лифта: – Прошу. Вам пора на корабль, в криованны. Времени совсем мало.

Часть вторая Поединок

Барыня. Вертопрахи на поединки выходят, шпагами колют друг друга. Весело!

 А. Н. Островский. Гроза

 //-- 4 --//

   Когда впервые зазвонил телефон, Павлыш стоял у окна и смотрел в сад, наблюдал за призраками. Как раз сегодня Слава закончил читать жильцам курсы оказания первой помощи и до вечера был свободен. Настроение было смутное и сплинное, он отправился к себе в комнату вздремнуть после обеда – так, на полчасика, – но прямо над его головой братья Урванцы затеяли ограбление поезда, и бой, судя по звукам, завязался нешуточный. Тогда Павлыш подошел к окну посмотреть, что за погода на дворе и не прогуляться ли ему до Пленки и обратно.

   Это входило в его обязанности: раз в пару дней совершать обход территории. Каждый здесь занимался делом, пусть даже на первый взгляд совершенно бессысленным. Они сразу договорились, и Эмма только была за (редкий случай!) – им необходимо иметь какое-нибудь занятие. Чтобы не разлениться окончательно, чтобы не потерять сноровку и тонус.

   В конце концов, им ведь ясно сказали – предстоит некий «поединок», некое «сражение». Черт его знает, какое именно, однако глупо было бы лежать на печи и надеяться на авось. Может, оно даже уже началось, может, в том и заключается проверка?..

   Словом, все по мере сил и возможностей чем-нибудь да занимались. Выбор был не так уж велик, но все-таки. Академик изучал обстановку в Отеле: каждый предмет мебели и каждую картину, кастрюли, часы, ковры и зеркала. Светлана и Борис Урванцы – родители бандитствующих Эдгара и Коли – брали пробы земли, воды, растительных тканей, совали все это под микроскоп и, кажется, были в совершеннейшем восторге от увиденного. Эмма инвентаризировала всю ту барахолку, которая приехала в Отель благодаря усилиям академика. Домрачеев обнаружил в себе недюжинные способности к огородничеству и садоводству, так что большую часть времени проводил на заднем дворе Отеля.

   Благодаря Мише группа была обеспечена свежими овощами и фруктами (по крайней мере, уточнял язвительный Павлыш, именно Домрачеев приносил их на кухню). Готовили по очереди, согласно составленному распорядку, хотя вскоре пришлось освободить от этих обязанностей Окуня – из банальной заботы о здоровье окружающих.

   Каждый день после обеда читали лекции. Эмма – по теории лингвистики, Урванцы – об инопланетных формах жизни, академик Окунь – о том, как материальная культура отображает особенности мышления той или иной цивилизации. Домрачеев решил соригинальничать и потчевал всех сказками разных народов, а Павлыш – единственный из всех – сделал упор на знаниях практических и архиважных. Потому что сказочки сказочками, а случилось что – каждый должен уметь оказывать первую помощь.

   Ученики ему попались толковые, схватывали на лету. Правда, кое-кто оказался излишне старательным, когда дело дошло до упражнений по искусственному дыханию. И хотя Эмма – в привычной своей манере – высказала сегодня Домрачееву все, что думает по этому поводу, Павлыш был мрачнее тучи. Что-то не давало ему покоя: то ли дурацкая улыбочка Мишки, то ли неожиданно пылкая отповедь Эммы.

   Он продолжал думать о них – об улыбочке и отповеди, Мишке и Эмме – даже когда пытался заснуть. И если уж честно, то не Урванцы мешали ему, совсем не они; настоящий космонавт может заснуть под любой шум… если не думает обо всякой чепухе.