Искушение чародея(сборник)

   Слава вышел в коридор и поспешил в столовую. Обычно после обеда Эмма сидела именно там – делала какие-то заметки или разбирала очередной ящик с артефактами. Но в этот раз, еще не входя, Павлыш понял, что она не одна.

   – …шу прощения. Я не имел в виду… то есть, в общем-то, не то чтобы… глупость какая, конечно, имел, но… тьфу ты, Эмма… понимаешь…

   – Домрачеев, как фольклорист вы, безусловно, обладаете развитым воображением, но вынуждена вас огорчить: оно не имеет ничего общего с действительностью. Совершенно. За те десять дней, что мы здесь находимся, вы могли бы это понять.

   – Неужели?

   – Именно! Более того, если хотите знать, я полагаю вас человеком грубым и несимпатичным. И буду очень благодарна, если вы впредь воздержитесь от своих неуклюжих шуток в мой адрес.

   – Ну что же, – отчеканил Миша. – Что ж. Разрешите идти, Эмма Николаевна? Выполнять свои прямые обязанности, так сказать.

   – Идите, Домрачеев.

   Хлопнула дверь, ведущая из столовой в сад.

   Павлыш стоял, привалившись плечом к стене, сердце колотилось где-то под горлом. На мгновение он испытал черное, постыдное злорадство. Знал, что так не годится, но это было выше его – древнее, почти первобытное чувство.

Он уже собрался уходить, когда из столовой донесся еще один звук. Павлыш застыл, буквально перестал дышать, но звук больше не повторился.

   Возможно, его и вовсе не было; возможно, только показалось.

   Павлыш на цыпочках отошел подальше от столовой и поспешил наружу.

   На миг задержался у двери: бросил взгляд на стойку, за которой в обычных отелях стоял бы портье. Все выглядело так, будто портье вот только что отлучился. На стене висели несколько часов, показывавших разное время, от Парижа до Селенопорта, рядом стояло кресло на колесиках, чуть продавленное, с истертыми подлокотниками и наброшенной на спинку жилеткой. Монитор на столе ни к чему не был подключен, стикеры залепили его не только по краям, но и в центре. Старые разноцветные листки, без заметок, но с детскими рисунками. (Может, их оставили призраки – когда еще были живыми?..)

   Никто не признавался, но на всех эта стойка нагоняла жуть. «Словно в доме с привидениями живем», – сказал как-то Борис.

   Сейчас экран светился бледно-желтым и по нему ползла бегущая строка. Павлыш сдернул горсть стикеров и прочел: «Имеем честь сообщить, что дуэлянты/бойцы/поединщики/отражатели прибыли».

   Видимо, на тот случай, если Павлыш забудет поделиться новостью.

   «Что ж, – подумал он, – это все упрощает. Не нужно идти в столовую, кто-нибудь увидит и скажет Эмме, а я пока прогуляюсь-таки до Пленки, погляжу, где там наши гости».

   Правда, отчего-то вместо хлеба-соли ему захотелось прихватить с собой палку поувесистей, но этот упаднический порыв Слава пресек в корне. Вряд ли дуэль на бревнах – то, чего ждут от них представители Галактического центра.

   На лавочке перед корпусом академик делился со Светланой своими соображениями по поводу будущего контакта. Светлана потрошила рыбу, под ногами крутился Скунс, мяукал и терся о голени.

   – …вот, к примеру, этот самый ГЦ, – говорил академик, рассеянно глядя на то, как Светлана разделывается с его тезкой. – Союз нескольких разумных видов, да? Как-то ведь он возник, был ведь некий момент, когда встретились две, ну хорошо – три цивилизации и решили объединиться в содружество. Для совместного освоения космоса, взаимопомощи и – я уж не знаю, чего еще. Звучит просто, да?

   – Куда уж проще, – сказала Светлана. – Куся, да не крутись ты! Возьмите его на руки, Федор Мелентьевич, сил нет никаких. Ведь только что кормила!

   – Да-да… Так вот, а теперь представьте, какими именно были эти цивилизации-основатели. Возьмем, к примеру, – он подхватил и усадил к себе на колени Скунса, – да вот – разумных кошачьих и разумных рыб. Допустим, они нашли общий язык и преодолели свои атавистические страхи… а атавизмы, замечу, мощнейшая сила, которую поди еще обуздай. Но – предположим. Что тогда? А, молодой человек?

   – Тогда, – ответил Павлыш, – сплошное благорастворение воздусей: котам нужно одно, рыбам другое, никакой межвидовой конкуренции. Одни осваивают океаны, другие – сушу.

   – Это вы, Слава, мыслите категориями шестивековой давности! «Осваивают»! «Колонизируют» еще скажите. Но хорошо, ну – положим. А теперь для начала ответьте-ка мне, какими технологиями смогут они обмениваться? Как – общаться? Положим, у одних – зрение цветное, а у других черно-белое. Или там разные акустические диапазоны. Да господи, разные системы ценностей: одни до сих пор веруют в какого-нибудь кровожадного бога, другие – в прогресс. Допустим, договорились они о неких общих целях. «Осваивать» планеты, пусть. «Делать их пригодными для жизни», да? И что же? Одни будут полагать, что для этого все миры следует засадить густыми лесами, другие – что, наоборот, заполнить водою. А?!

   – Это все – простите, Федор Мелентьич, – теории.