Искушение. Мой непокорный пленник

— Начни с малого. Например, подумай, чем бы ты хотела завтра заняться и осуществи это. Съешь на завтрак то, что хотела бы съесть именно ты сама. Поговори с людьми, с которыми ты сама хотела бы провести время. А не с теми, с кем это необходимо сделать по работе или ради поддержания репутации в городе. Выбирай в первую очередь саму себя и свои желания. Учись говорить «нет» тому, что тебе не нравится. Не бойся отказывать. Не бойся отстаивать свои желания и интересы. В принципе не бойся хотеть чего-то хорошего для себя. И все получится. Потихоньку выберешься из чащи и поймешь, что мир на самом деле не такой уж опасный и угрюмый, как тебе кажется.

Беседа с Маркусом заставила меня иначе взглянуть на свою жизнь. Мне сложно было представить, каково это — не думать, что скажут окружающие, не пытаться подстроиться под других, не искать чужого одобрения. Но сама идея думать в первую очередь о себе показалась любопытной. Нас всегда учили, что думать о себе — признак эгоизма. А у Арамерцев, выходит, совсем иной подход к воспитанию. В первую очередь думай о себе, чтобы было желание думать о других.

И метафора про тропинку в лесу понравилась. Пока ужинала ароматной говядиной, сдобренной грибным соусом, размышляла — какой жизни для себя хочу? И поняла, что не знаю. Мне раньше и в голову не приходило, что можно подумать, как бы мне самой хотелось жить. Чего я хочу? Собственный дом? Ну да, наверное. А еще?

Не знаю. Сложно это все. Я не привыкла размышлять о таких вещах. Всю мою жизнь за меня решали другие, и вот так сразу понять собственных мечтаний я не могла. Но решила не сдаваться и впредь поступать, как научил Маркус: почаще спрашивать себя даже в самых мелочах, а чего хочу я сама?

Еще у меня из головы не выходили слова Дилизия. Что если Маркус и правда влюблен в меня? Иначе стал бы он оббегать пол города и со всеми договариваться?

А с другой стороны, может быть для него это и правда настолько легко, что он не считает свой поступок каким-то грандиозным подвигом? К тому же, все выглядело так, будто он специально решил позаботиться обо мне, прежде чем покинет дом. Так сказать, в знак благодарности за мое отношение.

Или же он передумал уезжать и заранее подготавливал почву, чтобы были деньги выкупить себя у Эйстерии и вернуться ко мне в качестве управляющего?

Мысль интересная. Я решила обязательно выведать планы Маркуса, как только представится такая возможность.

После ужина меня ждал уже ставший привычным напиток — эщет. В этот раз Маркус заварил его с ягодами граната. Удивительно, как быстро я полюбила этот заморское питье. Он больше не казался мне горьким и неприятным лекарством. Напротив, с каждым разом я все глубже проникалась его тонким вкусом и ароматами.

В какой-то мере эщет можно было сравнить с вином: он также приятно успокаивал и настраивал на миролюбивый лад. Он тоже обладал разными цветами: то рубиново-насыщенным, то легким и светлым, почти прозрачным, то золотисто-желтоватым, то темным как кора дерева. И вкус его менялся: он мог быть сладковатым, фруктовым, мятным, цветочным или ягодным.

Выпив эщет и поняв, что окончательно запуталась в размышлениях о Маркусе, решила дать мозгу отдохнуть и переключиться на что-нибудь другое. Тем более, у меня был повод — в моем подвале уже со вчерашнего вечера сидели под стражей три бандита. Я высказала Маркусу желание поговорить с ними и узнать, есть ли у них сообщники и почему они выбрали именно мой дом.

Оказалось, что арамерец еще утром провел с разбойниками беседу.

— Желаешь посмотреть на результат, госпожа? — произнес он с озорным блеском в глазах.

— Надеюсь, они живы? — усмехнулась я, но сама подумала, что моя шутка вполне может оказаться правдой. Вчера, когда Маркус говорил, что чуть не убил разбойников, у него был такой свирепый взгляд, что с него сталось бы забить пленников до смерти.

— Конечно. Для этих подонков смерть была бы слишком легким наказанием, — голос Маркуса посерьезнел.

Мы прошли в подвал. Завидев меня, мужчины, сидящие в тесной клетке, вскочили со своих мест. Взгляд у них был запуганный.

— Госпожа, умоляем, простите нас.

— Я не так вас учил! — строго прикрикнул Маркус.

Вся троица рухнула на колени.

— Госпожа, нижайше умоляем вас о прощении.

— Уже лучше, — тон брюнета был грозен.

Я привыкла, что обычно арамерец добр и покладист. Как выражается Дилизий: «весь такой Маркуська-лапуська». Но когда надо, эта лапуська умеет рявкнуть так, что желание спорить отпадает у любого. Причем, в мой адрес я такого не замечала. Он мог повысить голос, когда мы спорили, покомандовать в какой-то чрезвычайной ситуации, но чтобы вот так на меня кричать — никогда.