Искусство драматургии

Если бы фру Алвинг ответила: «Неужели?», «Какое ваше дело?», «Что вы вообще знаете о книгах?» или что-то в этом роде, то осадила бы Мандерса, но контратаки бы не было и конфликт сразу же стал бы статичным. Однако она говорит:

ФРУ АЛВИНГ. Вы ошибаетесь, дорогой пастор.

Сначала она отрицает сказанное им да еще и иронизирует, добавляя к своей реплике обращение «дорогой». Следующая фраза — как гром среди ясного неба, атака на вражескую территорию. Это удар под дых, почти парализующий пастора.

ФРУ АЛВИНГ. Это вы сами побудили во мне мысль. Вам честь и слава.

Реакция Мандерса «Мне?!» аналогична выкрику «Уй!» или даже «Фол!» во время боксерского поединка.

Фру Алвинг «развивает преимущество», осыпая ударами несчастного Мандерса, и завершает серию апперкотом, лишь чудом не попавшим в цель. Если бы в этом диалоге фру Алвинг удалось уничтожить своего антагониста, пьеса закончилась бы. Однако Мандерс не слабый боец. Не сумев вовремя отразить удар, он на какое-то время занимает оборонительную позицию, чтобы перевести дух, а затем яростно контратакует. Это нарастающий конфликт.

ФРУ АЛВИНГ. Зовите это лучше самым жалким своим поражением.

(Удар, скользнувший по подбородку Мандерса.)

ПАСТОР МАНДЕРС. Это была величайшая победа в моей жизни, Элене. Победа над самим собой.

ФРУ АЛВИНГ [уставшая, но задиристая]. Это было преступление против нас обоих.

ПАСТОР МАНДЕРС [замечает, что она открылась, и бросается вперед]. Преступление, что я сказал вам: вернитесь к вашему законному супругу, когда вы пришли ко мне обезумевшая, с криком: «Вот я, возьми меня!»? Это было преступление?

Конфликт продолжает усиливаться, раскрывая перед нами самые сокровенные чувства героев; мы понимаем, что заставило их в свое время поступить именно так, а не иначе, в каком положении они находятся сейчас и куда стремятся. Каждый из них имеет определенную цель в жизни. Они знают, чего хотят, — и бьются за это.

Драма Юджина О’Нила «Траур — участь Электры» — блестящий образец нарастающего конфликта. Единственный недостаток этой пьесы заключается в том, что герои, хоть и вовлечены в смертельную борьбу, не имеют глубокой мотивации.

Прочтя синопсис в конце книги, вы увидите, как движущая сила непреодолимых обстоятельств ведет героев к неизбежному финалу: Лавинию — к тому, чтобы отомстить отцу, а Кристину — к обретению независимости от мужа.

Конфликт накатывает волнами, поднимаясь все выше и выше до грандиозного крещендо, но как только мы начинаем пристально присматриваться к героям, то с огромным сожалением осознаем: весь этот драматический накал всего лишь вводил нас в заблуждение. Мы не можем верить персонажам. Перед нами не живые люди, а творения автора, обладающего недюжинным талантом и творческими силами, чтобы заставить их вести себя как наделенные сознанием люди. Однако стоит ему оставить их одних, вся конструкция пьесы рушится под тяжестью собственного веса.

Герои неустанно идут туда, куда велит автор. У них нет собственной воли. Лавиния ненавидит свою мать лютой ненавистью, и это должно создать конфликт. То, что она узнает об отце, должно было бы ослабить ее горячую любовь к нему и потребность его защищать, но она отмахивается от этих фактов, словно их не существует. Ей пришлось это сделать, иначе она бы не справилась с задачей, возложенной на нее автором.

Капитан Брант ненавидит Мэннонов, поскольку они не сделали ничего, чтобы не позволить его матери умереть от голода. То, что он сам оставил ее на произвол судьбы много лет назад, для автора не важно. Конфликт должен продолжаться.

Кристина ненавидит мужа, потому что ее любовь превратилась в ненависть, и убивает его. Но что заставило ее любовь стать ненавистью? Драматург этого не объясняет.

У О’Нила имеется веская причина не раскрывать этот секрет: он и сам не знает. У него нет замысла.

Он копировал древнегреческую схему: решил, что, заменив замысел фатумом, тем самым создаст некую движущую силу, и она будет не хуже, чем в классических произведениях древнегреческой драмы. Но ничего не вышло, поскольку в пьесах той далекой эпохи под личиной фатума скрывался замысел, а у О’Нила — лишь слепой фатум без замысла.

Как видим, нарастающий конфликт могут создать и поверхностные, слабо мотивированные герои, но к созданию не такого произведения мы стремимся. Подобные пьесы могут произвести на нас впечатление, даже ужаснуть, пока мы находимся в театре. Но затем они превратятся лишь в воспоминание, потому что не похожи на жизнь, которую мы знаем. Герои не трехмерны.