Искусство эпохи Возрождения. Нидерланды, Германия, Франция, Испания, Англия

Эстампы, напечатанные с деревянных досок и медных пластинок, открыли новую эпоху в восприятии произведений искусства. С одной стороны, такое изображение, будь оно на отдельном листе или в книге, чаще всего разглядывают в одиночку. Такой обращенностью к индивидуальному восприятию прежде отличались только предметы роскоши: складни из слоновой кости или эмали, шкатулки, миниатюры, ювелирные изделия. С другой стороны, гравюра, особенно вырезанная на дереве, благодаря множеству оттисков оказывалась знакома многим людям. Для каждого из них она была одним и тем же изображением, в отличие от здания, статуи, произведения монументальной или алтарной живописи, которые выглядят до неузнаваемости различно в зависимости от расстояния, ракурса, освещения. Гравюра одновременно и унифицировала художественный опыт всех тех, кто ее видел, и дифференцировала их восприятие, ведь различия суждений по поводу одного и того же предмета выявляются резче, чем в тех случаях, когда предмет не идентичен самому себе.

Тем самым гравюра объединяла людей – но не путем их возвращения в средневековую «соборность», а благодаря формированию новой, индивидуалистической культуры, которую мы теперь называем буржуазной. В силу специфики ее восприятия гравюра как нельзя лучше соответствовала требованиям религиозных реформаторов, настаивавших на необходимости личного прочтения Священного Писания каждым верующим. Неудивительно, что с самого начала Реформации гравюра на дереве стала мощным орудием наглядной антикатолической пропаганды, направленной, в частности, против украшения церквей живописью и скульптурой.

«Здесь нам следует попрощаться с немецким искусством, – писал Якоб Буркхардт об эпохе Реформации, – которое, кажется, именно тогда было захвачено восторженным энтузиазмом в преддверии предначертанного ему апогея. Все знаменитые художники, начиная с Дюрера, стояли за Реформацию, и это имеет, возможно, под собой то основание, что они ненавидели высший клир, который растрачивал свои безмерные дотации на что угодно, но только не на закладку алтарных произведений. Реформация лишила искусство не только его основных объектов, но и истинной наивности… Все выглядело так, как если бы грекам в эпоху высшего расцвета их искусства запретили изображать их мифы и оставили в нем только портрет, рассказ, жанровую картину. 〈…〉 Ко всему добавилось и открытое уничтожение икон во многих регионах»[621].

Никому не нужное искусство

Вопреки печальному предчувствию Лукаса Мозера для нынешних любителей и знатоков старинной немецкой живописи большое счастье видеть его складень, который по сей день украшает главный алтарь маленькой приходской церкви Святой Марии Магдалины в местечке Тифенбронн, невдалеке от Пфорцхайма, в земле Баден-Вюртемберг. Произведение Мозера настолько далеко выходит за рамки обычной художественной продукции своего времени, что некоторые ученые ищут объяснения этой аномалии в гипотезах о стороннем влиянии (например, Робера Кампена) или вовсе отрицают немецкое происхождение «Тифенброннского алтаря»[622].

Этот складень называют также «Алтарем святой Магдалины», ибо на будничной его стороне посетители церкви видят сцены из жития святой. Наверху – сцена, объединяющая два евангельских эпизода с ее участием: Христос в доме Симона Фарисея и в доме воскрешенного Лазаря[623]. Ниже три эпизода из легенды Иакова Ворагинского: слева – чудо спасения Марии Магдалины и ее единомышленников, обреченных на гибель в Средиземном море, посредине – их прибытие в Марсель, справа – чудо последнего причастия Магдалины. На пределле изображены полуфигуры Христа и дев, разумных и неразумных; в углах пределлы видны гербы заказчиков. Марсельская сцена написана на двух узких створках; раскрыв их, мы увидим в коробе ярко раскрашенную и позолоченную статую Магдалины, возносимой ангелами, а по сторонам – фигуры Марфы и Лазаря, написанные на изнанке створок.

Лукас Мозер. Тифенброннский алтарь. 1432

Изумляет соединение торжественной симметричности и тяжеловатой красочности – здесь много золота, красных, синих, белых, черных тонов – с увлекательным повествованием, которое перебивает иератическую декоративность алтаря и притягивает внимание ко множеству очаровательных деталей, придающих истории святой Марии Магдалины необыкновенно трогательную интонацию. Так мог сработать только немец.