Искусство эпохи Возрождения. Нидерланды, Германия, Франция, Испания, Англия

Как ни прекрасна «Мадонна в беседке из роз», а наибольшую славу принесли Шонгауэру его гравюры на меди. Он был первым крупным гравером, вышедшим не из среды ювелиров, а из круга живописцев; он также первый в Германии гравер, чье имя и место деятельности нам известны. До нас дошло 115 гравированных Шонгауэром сюжетов. Недаром Иоахим фон Зандрарт пишет о нем в разделе своей книги, посвященном не живописи, а гравюре. Упоминаемые Зандрартом «Несение креста», «Поклонение волхвов», «Искушение святого Антония» – работы Шонгауэра в этой технике. Его гравюры сохранились в беспрецедентно больших тиражах, до семидесяти экземпляров, при этом среди них нет ни одного раскрашенного листа – столь велик был спрос на них, так тщательно их берегли, ничем не нарушая их изысканную линейную красоту.

Меняя силу нажима резца на пластинку и заставляя тем самым пульсировать толщину линий, Шонгауэр создавал видимость приближения и удаления контуров фигур. Никто не умел с таким наслаждением, как он, вырисовать выгнутую спину льва, хищные когти грифона, развевающийся в руках святого свиток или проследить извивы стеблей, листьев, завитков реальных и фантастических растений. Все в его гравюрах наделено движением. Часто не вещь определяет форму линии, а линия определяет своим движением форму вещи. Но быть может, самое замечательное в его гравюрах – светотень. Его предшественники накладывали тени короткими прямыми штришками. Шонгауэр же стал покрывать уходящие в тень поверхности длинными гибкими штрихами, каждый из которых, утолщаясь в темных местах и сходя на нет в полутенях, обрисовывает выпуклый или вогнутый рельеф. Его гравюры излучают энергию светотеневых взаимодействий, чудесным образом возникающих у вас на глазах благодаря безупречно рассчитанному соотношению абстрактных элементов – темных штрихов и светлых интервалов. Не рискуя впасть в преувеличение, можно смело утверждать, что Шонгауэр создал интернациональный художественный язык резцовой гравюры – тогдашнюю графическую «латынь».

В 1505 году эльзасский патриот Якоб Вимпфелинг в книге «Извлечения из немецкой истории» с гордостью упомянул Шонгауэра как мастера, чьи работы известны «в Италии, Испании, Франции, Британии и других местах мира»[669]. Одним из произведений кольмарского мастера, доставивших ему европейскую славу, была гравюра «Искушение святого Антония». Судя по стилю и по начертанию монограммы Шонгауэра, гравюра появилась на свет в первой половине 1470-х годов[670].

Мартин Шонгауэр. Искушение святого Антония. Между 1470 и 1475

Самый драматичный эпизод из жизни основателя монашества, описанный в Житии святого Антония его другом святым Афанасием и в «Золотой легенде» Иаковом Ворагинским, встречался в немецком искусстве и до Шонгауэра. Традиционным было решение Мастера Е. S., крупнейшего европейского гравера, работавшего между 1450 и 1470 годом в области Верхнего Рейна: на утраченной ныне гравюре он изобразил святого, который стоит в пламени (антоновом огне), не обращая внимания на демонов, угрожающих ему со всех сторон[671]. Средневековый тип демона, чаще всего встречающийся в скульптурном убранстве соборов и в миниатюрах, – низкорослый человекоподобный уродец с когтями, хвостом, иногда с крыльями летучей мыши.

Задумав нарушить эти традиции, притом в гравюре, которая окажется самой большой из всех, созданных к тому времени в Германии[672], молодой кольмарский мастер – Мартину было тогда не более двадцати пяти лет – проявил тонкое понимание умонастроения своих современников и изощренную изобретательность в сочетании с феноменальной самонадеянностью. Последнее обстоятельство наводит на мысль, что Шонгауэр выполнил гравюру для заказчика, который гарантировал ему сбыт тиража независимо от трактовки сюжета, а может быть, и сам потребовал отойти от традиции. Не исходил ли этот заказ от попечителей госпиталя антонитов в Изенгейме?[673]

Бешено вращающийся клубок монстров окружил, опутал святого, приподнял его над землей. Волосатые и голые, перепончатые и чешуйчатые, иглокожие и пупырчатые, рогатые и крылатые, с плавниками и лапами, с осьминожьими присосками и птичьими когтями, хвостатые и носатые, с острыми клювами и зубастыми пастями, извивающиеся и дергающиеся, они размахивают палками и дубинами, вцепляются в волосы Антония, тянут в разные стороны его рясу, хватают его за руки, вырывают посох. Нет конца их злобным усилиям сковать волю отшельника ужасом, довести его до безумия, заставить отречься от веры, растерзать, уничтожить. И сколько их? От них рябит в глазах, и надо сильно сосредоточиться, чтобы обнаружить, что сатанинского отродья тут не легион, а всего лишь девять особей.