«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма

я получил от г-на Дюжардена[262] письмо насчет выставки моих картин в его темной дыре. Я нахожу настолько отвратительной идею платить за картины, отданные на выставку, что на письмо этого господина, вообще говоря, можно дать только один ответ. Прилагаю этот ответ. Посылаю его, однако, тебе, а не ему, ведь ты знаешь, о чем я думаю, а ему ты попросту скажешь, что я переменил мнение и в этот момент не испытываю ни малейшего желания выставляться. Нет никакой нужды ссориться с этим субъектом, лучше проявить самую обычную вежливость.

Итак, никакой выставки в «Revue indépendante», и, смею думать, Гоген придерживается того же мнения. Так или иначе, он вовсе не побуждает меня к этому.

А ведь мы почти не выставлялись, так?

Сперва несколько картин у Танги, потом у Тома, наконец, у Мартена.

Я заявляю, что совершенно не понимаю полезности всего этого, и, конечно, считаю, что будет справедливее, если ты попросту оставишь в своей квартире полюбившиеся тебе этюды, а остальные отправишь свернутыми сюда – квартира невелика, и, если ты оставишь все, они загромоздят ее.

Итак, я не спеша приготовляю здесь то, из чего может получиться выставка посерьезнее.

Что до «Revue indépendante», прошу тебя порвать с ними: это прекрасная возможность, и, как ты понимаешь, они крупно ошибаются, полагая, будто я заплачу за то, что меня станут показывать в этой тесной, темной и, главное, склочной[263] дыре.

Теперь о тех нескольких картинах у Танги или Тома… Мне они настолько безразличны, что не стоит и говорить о них, – главное, знай, что это мне совсем неинтересно. Я уже сейчас знаю, что буду делать, когда у меня накопится достаточно картин. Пока я озабочен лишь тем, чтобы писать их.

А вот что тебе понравится: Гоген закончил своих сборщиц винограда[264], настолько же прекрасных, как негритянки, и, если ты заплатишь за них, допустим, как за негритянок (400, кажется), будет, конечно, очень хорошо. Разумеется, тебе нужно выбрать сколько-то картин из общего числа, а я еще не видел его бретонских вещей. Он рассказал мне о некоторых, – должно быть, это прекрасно.

Я сделал набросок с видом борделя и надеюсь написать картину с видом борделя.

Гоген приехал 20 окт., и, надо полагать, он получил от тебя 50 франков в прошлом месяце.

Да, я считаю, что следует недвусмысленно высказаться насчет выставки моих картин. Ты работаешь на Гупиля и не имеешь права вести дела на стороне. Ну а я уехал и потому не выставляюсь.

Повторяю, мне безразлично, будет ли это у Танги, лишь бы Танги знал, что не имеет никаких прав на мои картины, никаких.

По крайней мере, я ясно обозначил свою позицию, что мне не совсем безразлично. Еще немного работы, и мне вовсе не нужно будет выставляться, к чему я и стремлюсь[265].

Я также закончил картину с виноградниками, сплошь пурпурными и желтыми; синие и фиолетовые фигурки, желтое солнце.

Надеюсь, ты поместишь эту картину рядом с пейзажами Монтичелли.

Я намерен часто писать по памяти – картины, написанные по памяти, всегда выходят не столь робкими и выглядят артистичнее этюдов с натуры, особенно когда я работаю в пору мистраля.

Кажется, я еще не говорил тебе, что Миллье отправился в Африку. У него есть мой этюд, отданный за то, что он потрудился отвезти картины в Париж, а Гоген дал ему небольшой рисунок в обмен на иллюстрированное издание «Госпожи Хризантемы». Пока я не получил ничего по обмену из Понт-Авена, но Гоген уверяет меня, что картины готовы.

Здесь настала пора ветра и дождя, и я очень доволен, что не один; в плохую погоду я работаю по памяти – будь я один, дело не пошло бы.

Гоген также почти закончил свое ночное кафе. Он очень интересный друг; должен сказать тебе, что он отменно готовит, думаю, я научусь у него – это действительно пригождается.

Мы очень довольны тем, что делаем рамы из обычных планок, прибитых к подрамнику и окрашенных; я уже принялся за эту работу.

Знаешь ли ты, что Гоген – один из изобретателей белой рамы? Но рама из 4 планок, прибитых к подрамнику, стоит 5 су, и мы ее, несомненно, усовершенствуем. Очень удобно – рама не имеет выступов и образует одно целое с картиной.

До скорого, крепко жму руку, всего наилучшего голландцам.

Всегда твой Винсент

Гоген передает тебе привет. Прошу, выдели из суммы, вырученной с продажи первой же картины, деньги на подрамники – Гоген хочет, чтобы они были с клиньями, – и на то, что возьмет Бернар за выполнение гогеновского поручения.

721. Br. 1990: 726, CL: 563. Тео Ван Гогу. Арль, понедельник, 19 ноября 1888, или около этой даты

Дорогой Тео,

картина Гогена «Бретонские дети»[266] прибыла – он очень, очень сильно переписал ее.

Хоть я и люблю эту картину, хорошо, что она продана: те две, которые он вышлет тебе отсюда, в тридцать раз лучше.

Я говорю о сборщицах винограда и о женщине со свиньями. Дело в том, что у Г. начинает проходить боль в печени или в желудке, терзавшая его в последнее время.