Искусство игры в дочки-матери

Питеру понравилось водить по песку ладонью. Амелия раздобыла большую раковину, и он поднес ее к уху, прислушиваясь к доносящимся изнутри звукам моря.

После этого стоило ему сказать, что он хочет побывать там-то и там-то, Грейс и Амелия строили для него это место в миниатюре.

Но после его смерти находиться в сарае стало невыносимо. В течение многих лет Грейс держала его на замке, словно открещиваясь от своих воспоминаний. От жизни, которой не было. Она вернулась на работу и посвятила себя карьере. Она даже смогла снова почувствовать себя полезной, хотя, конечно, уже никогда не испытывала того неподдельного счастья, которое раньше вызывало в ней тугое натяжение пружины или гладкое скольжение идеально подогнанного шарикоподшипника. Для этого она потеряла слишком большую часть себя.

– А что стало с макетами? – спросила Шарлотта, выводя ее из задумчивости.

– После смерти Питера у твоей бабушки перестало хватать на них времени, – сказала Амелия. – Она очень много работала.

Грейс посмотрела на дочь.

– Они до сих пор в сарае, – сказала она. В голове пронеслась мимолетная мысль, что можно прямо сейчас показать их Шарлотте, если та захочет. А потом она обратила внимание на лицо Амелии. – Но мы сейчас говорим не о поездах, – добавила Грейс.

– Не о них, – согласилась Амелия. – Мы говорим о тебе, Чарли. Послушай, солнышко. Твой папа совершил ошибку, и ему придется отвечать за ее последствия. Но он по-прежнему любит тебя. Ты же знаешь.

– Наверное, – пробормотала Шарлотта.

– И, если ты когда-нибудь захочешь поговорить, об этом или о чем угодно, знай, что я всегда тебя выслушаю. Я всегда рядом.

– И бабушка тоже, – сказала Шарлотта.

Амелия надкусила еще одно печенье.

– Да, – отозвалась она. – Бабушка тоже.

Грейс встала.

– Пойду помою посуду, – вздохнула она. За последний час она говорила о Питере больше, чем за предыдущие десять лет, и ей казалось, что каждое слово может стать для нее последней каплей. – Кому-нибудь что-нибудь принести? Шарлотта, может, ты хочешь молока?

– Нет, спасибо, – ответила Шарлотта. – Мне пора делать уроки, – добавила она после паузы.

– У меня тоже остались незаконченные дела по работе, – сказала Амелия. Она посмотрела на дочь. – Хочешь, завалимся ко мне в кровать – ты с уроками, я с работой? Там тепло и уютно.

– С тобой все будет в порядке, бабушка?

– О, за меня не беспокойся. – Грейс вымученно посмеялась лжи, которую собиралась произнести. – Как только на кухне будет порядок, я сразу почувствую себя лучше.

Шарлотта свернулась калачиком под боком у Амелии, лежа с ней в ее односпальной кровати. Мама была теплой, от нее пахло кофе и пригоревшим печеньем. Тетради Шарлотты и мамин ноутбук лежали на прикроватной тумбочке нетронутые. Все казалось не таким ужасным, как еще час назад, но внутри у Шарлотты по-прежнему было неспокойно. Это чувство напоминало ей о том случае, когда она переела лакрицы на дне рождения своей тогдашней подружки Клэр и весь вечер не вылезала из туалета.

– Ну и денек, – вздохнула Амелия, нарушая окутавшее их молчание. – У тебя, наверное, столько вопросов.

Шарлотта даже не знала, с чего начать.

– На что это похоже? – спросила она наконец. – Когда у тебя есть младший брат?

Амелия прикусила губу. Раньше они часто говорили о Питере с отцом. Делились друг с другом своими воспоминаниями о нем: о его тяге к любым видам транспорта и живом интересе к тому, как устроено все на свете, и конечно, его любви к поездам, превосходящей все остальное.

Но после смерти папы разговаривать стало не с кем. Ее воспоминания никуда не делись и не померкли, но озвучивать их было все равно что вести старую машину, заржавевшую от долгого простоя.

– Это сущее наказание и огромное счастье, – сказала она после паузы. – Он постоянно ломал мои вещи, чтобы выяснить, как они устроены. Никогда не забуду, как он разобрал мою самую любимую игрушку, тележку мороженщика, чтобы изучить механизм внутри. А потом заявил, что в ней нет морозильного функционала и любое мороженое в такой тележке растает в течение часа. – Она была в ярости, она кричала, что мороженое тоже пластмассовое, а он почем зря сломал ей игрушку. – Он починил ее потом, – добавила Амелия. – Собрал заново, деталь за деталью. – Она улыбнулась. – К этому у него был невероятный талант, как и у твоей бабушки. Она в нем души не чаяла.

Она посмотрела на дочь, которая рассматривала арабески на пододеяльнике.

– Ей, наверное, очень его не хватает, – пробормотала Шарлотта, не поднимая глаз.

– Да. – Амелия вспомнила время после смерти Питера. Грейс почти не улыбалась, торчала на работе допоздна и остекленевшими глазами смотрела на многочисленные рисунки и табели успеваемости, которые с гордостью демонстрировала ей Амелия. Она горько вздохнула. – Нам всем его не хватало. – Она помедлила, морщась от претенциозности фразы, которая норовила сорваться с ее губ, но так и не нашла других слов, чтобы выразить свою мысль. – Он был нашим лучиком света.

Шарлотта помолчала, обводя кончиком пальца концентрические круги на подушке.

– Ты любила брата.