Искусство игры в дочки-матери

Но она чувствовала себя слишком уязвимой. А если бы она заплакала? На его глазах, на глазах у Шарлотты? Она бы просто не выдержала, снова услышав эти слова из его уст, еще и видя его воочию в момент, когда он их произнесет. Она не сомневалась, что увидит на его лице стыд. Но что, если бы в его взгляде читалась еще и гордость? За новую жизнь, принесенную им в этот мир. За еще одного ребенка. Амелия все еще не могла в это поверить. Она чувствовала, как негодование нарастает в ней с каждым ее шагом. Несколько лет назад они с Томом даже обсуждали возможность завести второго ребенка. Сначала она была всеми руками «за». Она хотела, чтобы у Шарлотты был младший братик или сестренка. На нее нахлынули воспоминания – одни из самых счастливых воспоминаний ее детства, до болезни Питера. Амелия хотела, чтобы Шарлотта могла испытать такое же счастье, ведь с этим чувством ничто не могло сравниться.

Но Том сказал, что их жизнь и так слишком насыщенна. Ее карьера. Его бизнес. Минуты, проведенные наедине. Шарлотты было достаточно, и она заслуживала их безраздельного внимания.

Амелия поймала себя на том, что начала соглашаться с ним. Шарлотты было достаточно, и Амелия вспомнила, что иметь младшего брата или сестру – это еще и вечная борьба за родительское внимание, из которого ты так редко выходишь победителем.

И что он сделал? Взял и всадил им нож в спину, прикрывшись еще не рожденным ребенком в разгар всего этого хаоса.

Она постояла на пороге дома Грейс, не зная, что встретит ее за дверью, когда она наконец наберется храбрости и вставит ключ в замочную скважину.

Она была готова к слезам и истерикам.

Но она оказалась не готова увидеть свою дочь, с ног до головы перепачканную шоколадным порошком.

– Что здесь произошло? – спросила она.

– Мы пекли шоколадное печенье, и у нас случилась какао-катастрофа, – объявила ее мать. – Не пугайся так сильно, пятна легко сойдут при первой же стирке.

Амелия переводила взгляд с матери на дочь.

– Шарлотта, – сказала она. – Твой папа говорил с тобой… о его ситуации?

– Да, – сказала Шарлотта. – У него будет еще один ребенок.

Амелия чуть не задохнулась, услышав эти слова, произнесенные ее дочерью.

– Нам нужно поговорить об этом, – сказала она, но заглянула в лицо Шарлотты и прочла в нем обиду, едва припорошенную какао-порошком. – Но для начала, может, обнимемся? – Она раскрыла руки для объятий и шагнула вперед.

– Я вся в шоколаде, – сказала Шарлотта, отступая назад.

Амелия опустила руки, стараясь не чувствовать себя отвергнутой. Секунду они стояли молча, наблюдая друг за другом.

– Нам немного взгрустнулось, не так ли, Шарлотта? – сказала Грейс, отвечая на вопрос, который никто не задавал. – И я подумала, что было бы неплохо чем-то занять руки.

– И мы решили испечь твое любимое печенье, – добавила Шарлотта. – Шоколадные бурбоны.

Амелия почувствовала, как на нее накатывает тоска. То ли из-за кофеина, то ли из-за односторонней встречи с мужем, то ли из-за того, что Шарлотта начинала говорить как Грейс. Но нет, это было просто невыносимо. Неужели никто не мог сесть и просто поговорить о своих чувствах? Замешивание теста не могло заменить прорабатывание эмоций, но именно так функционировала ее мать, и именно с этим ей приходилось мириться, казалось, целую вечность. И теперь Грейс запустила свои токсичные щупальца в Шарлотту. Она посмотрела на мать, которая, в свою очередь, смотрела на печенье в духовке так, словно больше всего на свете ее заботило, не подгорит ли оно.

– Ради бога, мам, – сказала она. – Забудь ты про это печенье. – Слова прозвучали неожиданно громко и заставили всех вздрогнуть. – Извини, – добавила она, пытаясь успокоиться. Грейс точно не была ни в чем виновата, и Шарлотте меньше всего на свете сейчас нужны были крики разгневанной матери. – Я не хотела ругаться.

– Все в порядке, – сказала Грейс. Она развернула бумажное полотенце, смочила его водой и стала вытирать Шарлотте лицо. – Сейчас умоемся, – сказала она, – а потом я оставлю вас наедине.

– Спасибо. Шарлотта, давай сядем на диван и нормально поговорим. Хорошо?

– Папа мне все рассказал, пока тебя не было, – ответила Шарлотта.

Амелия отшатнулась, как громом пораженная одной простой мыслью. Шоколадные бурбоны. Кофе. Выпечка вместо разговора. Поход в кафе вместо того, чтобы остаться дома и держать дочь за руку. Все это были разные способы закрыть глаза на проблему, убежать от того, что должно было быть сделано и сказано.

Разные, но, если подумать, во многом похожие. Стыд за свои поступки захлестнул Амелию с головой.

Стыд за свое отсутствие.

Нет. Она не хотела совершать те же ошибки, что и ее мать. Только не с Шарлоттой. Она запрещала себе.

Краем глаза она заметила, что Грейс потянулась за прихваткой для духовки, и постаралась сдержать свое раздражение.

– Оставь печенье, мам, – сказала она так мягко, как только могла. – Нам нужно сосредоточиться на более важных вещах. И поговорить обо всем, что происходит.

– А что тут можно сказать? – внезапно спросила Шарлотта. – У папы новая семья.