Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Пресса возложила на Национальный музей задачу воспитывать в посетителях гордость и уважение к своей стране и «положить прочное основание нашему самосознанию»[600]. Газетные колонки, посвященные новому музею истории, снова начали пестрить терминами для изучения отечества, впервые завоевавшими популярность десятилетием ранее – «отечествоведение» или «отчизноведение»[601]. Бестужев-Рюмин, например, на страницах популярной ежедневной газеты «Голос» призывал читателей перестать подражать достижениям западной цивилизации, сосредоточиться на собственной истории и начать гордиться своей культурой. Метафоры, которые современники использовали для описания нового музея, красноречиво говорят о его символической ценности в обществе: «живая летопись тысячелетней России»; «живой памятник тысячелетнего бытия России»; «всероссийский памятник, который будет свидетельствовать о любви народа русского к своему отечеству»; «памятник всей России, история и достояние всего нашего отечества»; «вещественный выразитель и изобразитель тысячелетней истории русского народа во всех ее видоизменениях и бытовых положениях»[602]. Отголоски настроений, которые были вызваны празднованием тысячелетия и озвучены десятью годами ранее в Новгороде, а затем повторены в Румянцевском музее, теперь гордо зазвучали в монументальной риторике нового Национального музея.

За несколько лет до того, как в 1883 году Исторический музей действительно открыл свои двери публике, он был объявлен основным институтом формирования культуры[603]. Один фельетонист выразился довольно просто: «Музей громко, ясно и правдиво скажет нам, чтó мы были, чтó мы есть и чего мы стоим, а следовательно, и какое принадлежит нам место в семье государств цивилизованного мира». Главной ролью музея было служить «катехизисом самосознания»[604]. Общество выразило «единодушное согласие» с этой инициативой[605]. Все элементы музея – выставленные предметы, архитектура здания, его интерьер – были задействованы в этом творческом проекте. Так, Буслаеву и Соловьеву было поручено тщательно отобрать сюжеты из русского национального прошлого для воспроизведения во внутреннем убранстве [Кириченко 1982: 138][606]. Но больше всего споров вызвало непосредственно здание музея. Как проницательно заметил корреспондент «Голоса», одной из причин этого являлось то, что прежде в России не существовало никакой особенной архитектурной формы для публичных музеев.

Быть национальным по форме и содержанию составляло главную социальную миссию музеев, по мнению современников, таких как Стасов, Забелин и Шервуд [Кириченко 1982: 131]. Специальный проект в русском стиле для здания музея был впервые успешно реализован при строительстве Политехнического музея в 1874–1877 годах [Лисовский 2000: 127–139]. В 1875 году был представлен проект Исторического музея Шервуда под названием «Отечество»; эта победившая модель, описанная цитатой из Пушкина, «дух русской старины», получила практически всеобщее признание[607]. Архитектор Шервуд в частной переписке с историком Забелиным признавал, что стремился достичь в архитектуре того, что композитор Глинка осуществил в русской музыке. Шервуд считал, что подлинное искусство по своей сути национально: «Искусство создается народом, но оно в то же время создает народ»[608].

Как не было прецедента для такого здания, так не было и согласия по поводу того, из чего будет состоять его экспозиция. Современники, казалось, не знали, каким должен быть национальный музей. В то время как журналисты пытались объяснить своим читателям это новое явление, сравнивая его с существующими европейскими учреждениями, отдельные авторы предлагали в качестве возможных образцов для подражания разные музеи: Королевский музей в Берлине, Мюнхенский музей, Британский музей[609]. До сих пор среди ученых нет единого мнения относительно того, что именно представляет собой национальный музей. Например, куратор музея Питт-Риверса в Оксфорде в 1904 году определил его главным образом как народный музей [Coombes 1988: 65][610]. Согласно более современному мнению, национальные музеи следует рассматривать как «институты, финансируемые национальным правительством»[611]. Одной из причин такого расхождения во мнениях является изменчивость самого понятия: в зависимости от культурных потребностей разные страны в разные периоды времени вкладывают в понятие «национального музея» свой собственный уникальный смысл.