Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Здесь, «все России» были выставлены на обозрение… Но образ страны, который публика, скорее всего, унесет с собой, был не таким. Это был образ «живописной, декоративной, красочной, живой» Древней Руси, представленной дворцом с зубчатыми стенами – настоящим Кремлем – который стоял рядом с павильонами французских колоний и других «экзотических народов» на территории дворца Трокадеро. Здесь можно было зайти в кавказскую галерею, перед входом в которую стояли два манекена – черкес и черкешенка, среднеазиатскую галерею, содержащую сокровища бухарского эмира, и в «La Russie boréale». И здесь, в этой древнерусской цитадели, за белыми стенами, стоя «против города, не вульгарная и не фантастическая, но подлинная во всех деталях», была кустарная выставка, или, как она была более широко известна, Русская деревня [Normand 1900][701].

Европейская пресса в своих рецензиях восхищалась очарованием ожившей русской старины. В журнале «Dekorative Kunst», к примеру, подчеркивалась «полная гармония» русской выставки, где выставленные предметы перекликались с внутренним и внешним убранством. Эта гармония стала возможной потому, что и художники, и мастеровые «черпали вдохновение из старых народных образцов, изучали флору своей страны, проникались очарованием ее легенд и сказок»[702]. Еще одна рецензия с похвалой отозвалась о Коровине как талантливом оформителе, который посвятил свой талант «самой благородной задаче – сохранению и возрождению древнерусского национального искусства, пробуждению народного чувства»[703].

Русские отзывы об успехе Берендеевки в Париже были различными. С одной стороны, современники признавали в русской экспозиции пресловутый «русский дух». В одном частном впечатлении, например, улавливалось всеобщее чувство умиления и очарования, вызываемое деревней Берендеевкой:

Вынес сильное впечатление; повеяло чем-то настоящим русским, былинным – такой характер сумел придать нашему отделу Коровин. Кустарный отдел, выстроенный по его рисункам, представляет из себя целый сказочный городок с деревянными теремами, раскрашенный резьбой, крылечками и переходами. Все это не в шаблонном русском стиле, а в таком, какой разрабатывают Васнецовы, Коровины и др[угие][704].

Газеты и журналы регулярно писали о кустарной деревне Берендеевке, сначала описывая ход строительства, а позже подробно рассказывая о ее убранстве и всей экспозиции внутри[705].

Но похвала была не единственной реакцией на оформление Коровина; критики с таким же энтузиазмом называли его «посредственным» и «декадентским». Газета «Московские ведомости» особенно критически отзывалась о «декадентском» направлении, которое придали московскому театру Шаляпин, Коровин и Головин[706]. Один возмущенный журналист, в традициях любительской художественной критики, пренебрежительно назвал русские картины, среди которых несколько завоевали серьезные награды, «тем художественный хламом, который должен представить собой русское искусство»[707]. Третьи видели в деревне Берендеевке просто обновленный вариант потемкинской деревни. Один из авторов выразил это следующим образом: