Искусство острова Пасхи

Дня через два я привез нашего врача Ессинга в деревню, чтобы он осмотрел жену Эстевана. Спокойная, уравновешенная женщина, она четко, без колебаний отвечала на все вопросы. Недуг оказался нетяжелым, излечить ее было очень легко. Эстеван снова завел речь о пещере, однако жена была непреклонна. Отец говорил, что если в родовую пещеру войдет чужой, это чревато смертью какого-нибудь близкого родича. Она твердо стояла на своем. Если мы хотим видеть пещеру с потайным входом, в саду есть точно такой же тайник, не охраняемый тапу. Она отнесет туда несколько фигурок, и мы можем там фотографировать. Мы отклонили ее предложение, на том все и кончилось. Так нам и не довелось увидеть тайник, из которого Эстеван приносил в лагерь интересные каменные скульптуры.

Но до того как покинуть дом Эстевана, мы услышали рассказ его жены о происхождении скульптур. Некоторые вырезал ее отец, Хуан Арики, большинство же изготовил дед, получивший при крещении имя Раймунди Уки. По ее словам, она помнила, как дед учил ее отца работать по камню; сама она тогда была еще совсем маленькой девочкой. Она не могла сказать, когда впервые появился тайник у их рода, но некоторые вещи считались очень старинными, хотя большинство было помещено в пещеру уже при жизни деда. Дед сам не придумывал мотивы; кажется, его «наставляли» старшие. Помимо того, что нам рассказал Эстеван про фигурку с крысой в зубах, нам не удалось ничего узнать о смысле и назначении изделий. Считалось, однако, что они способны навлечь беду на чужака, вторгнувшегося в тайник, и даже на владельца, если он или она нарушат правила обрахщения с ними. Какие блага можно от них ждать, молодая пара не знала или не захотела сообщить. Как бы то ни было, обнаруженные у пасхальцев и хранимые, по их словам, в пещере таинственные изделия несомненно представляли вид местного искусства, который прежде не выставлялся напоказ.

Из принесенных Эстеваном Пакарати скульптур по-настоящему интересными были те, которые мы получили, когда он днем участвовал в подъеме статуи, а ночью спал в пещере по соседству с лагерем, да несколько образцов, врученных мне на корабле. Тогда же Эстеван, поощряемый нашими подарками и собственной верой в «удачу», сумел уговорить своих родичей и друзей, Рамона Хеи и Энрике Теао, принести мне ночью не менее примечательные скульптуры такого же рода (фото 187 b, 206 с, 213 е, 223 b, 232 е; 207 с, 230 а, 233 с, 236 d, f). Однако после того, как Эстеван передал мне двух сторожей, его ресурсы были исчерпаны — или жена больше не захотела расставаться с каменными фигурками. Так или иначе, он надолго перестал появляться в лагере. А когда незадолго до нашего отплытия пришел снова, стало очевидно, что не терял времени зря: он предложил мне уйму скульптур совсем другого вида. Эта партия, часть которой мы забрали на «джипе» прямо у него из дома, состояла из довольно однообразных каменных голов и других грубых изделий, несомненно изготовленных для продажи. Все эти вещи были выполнены слабо, без всякого творческого воображения.

Так Эстеван, который первым посвятил нас в некоторые секреты, под конец оказался в центре молодых людей, вырезавших грубые имитации для пополнения ограниченных запасов скульптурных изделий. С помощью товарищей он сфабриковал изрядное количество почти одинаковых каменных голов; вид их всецело определялся естественной формой выбранных камней, на которых кое-как обозначались гравировкой глаза и рот. Однообразие репертуара нарушали несколько продолговатых камней неправильной формы, которым тем же нехитрым способом попытались придать сходство с зооморфными чудовищами. Ни патипы, ни малейшего намека на артистизм во вкусе и исполнении. Полный возврат к первым дням нашего пребывания, когда нам предлагали скучные подделки, с той лишь разницей, что модели имитаторов изменились — вместо хорошо известных могучих торсов резчики теперь копировали некоторые из впервые извлеченных на свет скульптур. Однако грубое исполнение только подчеркивало явную печать подлинности, которой были отмечены первые вещи, принесенные Эстеваном.

Тетрадь ронго-ронго Эстевана Атана