Искусство острова Пасхи

Когда статуя в Анакене была поднята, Эстеван Пакарати возвратился к жене в деревню Хангароа. Хотя многие островитяне ужо рассказывали нам о пещерах с таинственными предметами, Эстеван первым поведал о действующем родовом тайнике. Сперва-то он пытался внушить нам, что каменные фигурки украшали одну из полок в его доме. Но по мере того, как росло количество его подарков, объяснение менялось, и в конце концов, запутавшись в собственных словах, он признался, что все камни взяты из небольшой пещеры. Часть скульптур вырезал отец жены, часть ее дед; она сама видела, как отец работал над камнями, и готовые изделия прятались в пещере по соседству с их домом, на территории деревни. Когда тесть несколько лет назад умер, пещера по наследству перешла к его дочери, теперь только она знает, где вход. Эстеван никогда сам не бывал в тайнике, но приблизительно представлял себе его местонахождение, потому что каждый раз ждал поблизости, когда жена ночью доставала камни. По ее словам, вся пещера величиной с их комнату, и там полно скульптур. Еще он рассказал, что жена нарочно чистила камни, боялась, как бы другие пасхальцы, увидев их, не смекнули, что она выносит старые изделия из родовой пещеры. А едкий запах оттого, что мытые камни сушили над очагом на кухне. Потом они убедились, что можно и не чистить, так как доставка камней из деревни в мою палатку ночью происходила без помех.

В последующие ночи Эстеван принес мне еще несколько интересных скульптур. Каждый раз он обещал, что уговорит жену взять меня с собой в пещеру. Однако вскоре ночные визиты Эстевана прекратились. Я решил послать за ним. он пришел неохотно, и вид у него был недовольный. Жена считала, что два аку-аку, охраняющие вход в пещеру, рас-сердились на нее за то, что она вынесла столько вещей. Она заболела, и теперь ничего не поделаешь, она наотрез отказывается пускать кого-нибудь другого в ее тайник. Характер у нее твердый и упрямый, оттого отец и оставил пещеру ей.

Прошло несколько недель, и я уже стал опасаться, что так и уеду с острова, не увидев пещерного тайника. Побывал с подарками в доме Эстевана — не помогло. Его жена все еще хворала, жаловалась на живот, и говорить о пещере было бесполезно.

Неблагоприятный ветер вынудил нашего капитана на несколько дней перевести судно в бухту около деревни. Вернувшись затем к Анакене, он сообщил но радио на берег, что привез с собой пасхальца, который хочет что-то показать мне по секрету. В салоне меня ждал Эстеван с большим мешком. Настояв на том, чтобы открыть мешок в полной темноте в моей каюте, он исполнил какой-то таинственный ритуал, долго сопел носом и всхлипывал, наконец разрешил мне поднять шторы и посмотреть, что он извлек из мешка: две скульптуры побольше и пять совсем маленьких. О первых двух он сказал, что это тиаки — сторожа пещеры его жены. Дескать, это они повинны в ее затянувшейся болезни, вот она и решила, что лучше им быть в обществе фигурок, переданных мне раньше. Остальные камни тоже будут моими.

Одна из двух больших фигурок (К-Т 1380), материал — мягкая красная лава, изображала сидящую собаку. Она была сильно повреждена, вероятно, эрозией и несомненно чисткой, так что контуры стерлись, но на теле собаки выделялся вторичный узор— две гравированные человеческие маски. Этот сторож считался главным. Второе, более интересное изделие (К-Т 1379; фото 212 а) представляло лежащее ничком антропоморфное чудище с поднятой головой дьявольского вида, без нижних конечностей; материал — твердая вулканическая порода. Этого горбуна с руками, сложенными на груди, и с тремя шишками на голове не чистили; изделие явно было подлинное и старинное. Передача двух сторожей сопровождалась своеобразной процедурой. При спущенных шторах Эстеван вполголоса прочел заклинание, в которое вошли слова из старого, непонятного рапануйского наречия и современного полинезийского языка. Точного перевода я не получил, но суть сводилась к тому, что у входа в пещеру О Ко иа четверым аку-аку по имени Ину, Хо-раиэ, Хитикапура и Ураурага-те-Махинае от моего лица были принесены в жертву внутренности петуха, зажаренного в уму (Heyerdahl, 1958, ch. б). Формула Эстевана[3], вероятно, представляет собой искаженную версию старинного текста, приспособленного для данного случая. Приведенных имен четырех аку-аку нет в списке Метро (1940, с. 318), но Фигероа (личное сообщение, 2 июня 1957 года), расспрашивая трех других пасхальцев, записал, что Ину и Хораи — имена двух аку-аку женского рода, двух сестер, и Хити-Капуа-Оурауранга-те-Махина — тоже аку-аку.

Независимо от того, какую часть ритуала Эстеван придумал сам, а что заимствовал у других, он исполнил магическое действо так искренне, что у него катились слезы по щекам и он производил впечатление одержимого.