Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Мнение Каравайкова, будто военная прокуратура самовольно фабриковала скандалы, затрагивавшие Военную коллегию, неверно или, пожалуй, верно только отчасти. Можно предположить, что Кузнецов сам решил пойти в атаку на Ульриха, то ли по личным причинам, то ли в рамках фракционной борьбы, но в условиях сталинской системы это кажется маловероятным. Гораздо вероятнее, что решение использовать дело Баканова для ложных обвинений против судей Военной коллегии в конечном счете требовало санкции Сталина, учитывая положение и репутацию этих судей. Прокуратура, скорее всего, следовала приказам партийных верхов. Кузнецов, как начальник Управления кадров ЦК, возможно, снабжал Сталина информацией о тревожном распространении взяточничества в военных судах, желая политически скомпрометировать Ульриха, но в сталинской политической системе было практически немыслимо, чтобы прокуратура или Управление кадров ЦК выступили против столь значительной фигуры без прямого разрешения самого диктатора.

Далее в своем письме Каравайков описал методы следствия. На процессе Баканов говорил Каравайкову и суду, что следователи требовали от него лгать на допросах: «Они ставили так вопросы: “Раз ты, Баканов, по этому делу получил 10 000 рублей и добился освобождения Макарычева из-под стражи, ты не мог это сделать один. Кто твои соучастники? Признавайся, называй людей, тебе легче будет”. Я называл людей». Когда Баканов начал оговаривать сослуживцев, следствие «не только не пресекало недопустимого поведения Баканова, сводившегося к тому, что он огульно стал “изобличать” во взяточничестве чуть ли не всех известных ему судебных работников, но лица, проводившие следствие, отдельными своими действиями даже подталкивали Баканова к такому поведению»³⁵. Однажды ему дали свидание с женой и право переписки только после того, как он согласился ложно обвинить члена военного трибунала Московского гарнизона³⁶. Каравайков привел ряд запротоколированных моментов, когда Баканов заявлял суду, что следователи заставляли его показывать на людей, в чьей невиновности он был уверен.

Кроме того, имеющиеся материалы показывают, что следователи особенно старались выжать из Баканова показания об участии в крупных схемах взяточничества «организованной группы» работников Военной коллегии Верховного суда³⁷. На своем закрытом процессе Баканов признался, что ложно обвинил секретаря Военной коллегии Кевеш, которую едва знал: «Я оговорил Кевеш. Оговорил ее потому, что следователь все время добивался от меня показаний, с кем из работников Военной коллегии я был связан по своей преступной деятельности». Во время процесса Баканов рассказал судьям, что пытался отказаться от своей лжи. Но следователи обещали ему, что если он будет придерживаться прежних (ложных) показаний, то его в награду переведут из одиночки, где он томился уже восемь месяцев. Сама Кевеш на суде поведала, что от нее требовали признаний в не имевших места незаконных сделках с Бакановым. Ее постоянно спрашивали, кому из работников Военной коллегии она передавала взятки. Но она стояла на своем: «Денег я от Баканова не получала и клеветать на работников Военной коллегии не буду».

* * *

Ряд основных черт следствия по делу Баканова и военных судов предвещал грядущие расследования коррупции в верховных судах (о которых пойдет речь в главе 8). В свете имеющихся свидетельств можно сделать вывод, что следователи, несомненно по указаниям партийного руководства, еще до начала следствия решили, какого рода преступления должны обнаружить и кто должен быть в них замешан. Материалы дела представлялись в Управление кадров ЦК, которое принимало по ним свои меры. Партийные руководители, видимо, работали по определенному сценарию, который задал рамки расследованию махинаций Баканова в военных судах. Как показывает экстраординарное письмо судьи Каравайкова, следователи прокуратуры хотели найти «групповое крупное дело». И хотя в поле зрения следствия попало много работников судов низового звена, прокуратуру главным образом интересовали сотрудники – особенно судьи – Военной коллегии Верховного суда СССР.

Дело Баканова – первый признак того, что партийная верхушка сталинской автократии вознамерилась использовать обвинения во взяточничестве для очернения, а в некоторых случаях и преследования судей и других работников Военной коллегии. Разумеется, следователи охотно прибегали к принудительным методам получения показаний, в том числе сомнительных. Подсудимые говорили судьям, что на них оказывали физическое и психологическое воздействие, выжимая признания и оговоры. Судья Каравайков в своем обличительном письме определенно поддерживает эти заявления.

«Либерализм» в военных судах