Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Главный грузин СССР – Иосиф Сталин – за помощью к Чичуа, конечно, не приходил. Примечательно, однако, что человек, который играл Сталина в кино, – любимый зрителями грузинский киноартист Михаил Геловани – побывал в гостинице «Европа» с просьбой об одолжении⁴⁰. Сталину нравилось, как его изображает высокий, красивый актер, и он велел, чтобы Геловани играл его во всех фильмах. В 1938-1952 гг. Геловани исполнил роль Сталина как минимум в 14 чрезвычайно популярных картинах. Самой нашумевшей из них, наверное, стало «Падение Берлина» (1949) – непомерный панегирик блестящему и человечному руководству Сталина во время войны, характернейший продукт сталинского культа. Даже фантастически знаменитый Геловани не преминул навестить судью Чичуа ради грузинских родственников или знакомых, оказавшихся не в ладах с законом.

Не только к судье Чичуа обращались за содействием грузины, вынужденные пробираться сквозь лабиринты московской юридической бюрократии. Согласно показаниям на суде, члены семей обвиняемых частенько просили о «неофициальной» помощи известных грузинских адвокатов. К адвокатам, которые, как считалось, имели хорошие связи в судах, постоянно шли родные, друзья, друзья родных и родные друзей, даже самые дальние родственники и шапочные знакомые. Большим спросом пользовались высокопоставленные военные. Прославленный грузинский генерал М. Г. Кикнадзе, во время Второй мировой войны командовавший артиллерийской дивизией и руководивший обороной западного сектора Московской зоны ПВО, показал, что его, вследствие занимаемого положения, обременяли бесконечными просьбами. Он делал все возможное, чтобы уклониться от визитов земляков: «Ко мне очень много мои соплеменники обращаются с разного рода просьбами, и я вынужден, чтобы избежать этого, постоянно находиться за городом в лагерях моего соединения, т. к. отказывать в просьбах у нас не принято». Генерал признал, что, согласившись ходатайствовать в Верховный суд за одного из своих солдат-грузин, совершил огромную ошибку: «Подтверждаю… что я осознал всю ошибочность своего поступка, дивизией я командую в течение 11 лет, но еще не имел неприятностей, какие имею сейчас»⁴¹.

Чичуа на своем процессе винил как просителей, которые ходили к нему, не считаясь с тем, что он должен соблюдать определенную профессиональную дистанцию, так и суд, не давший ему надежной жилплощади, необходимой для сохранения приватности и беспристрастности. Тем не менее он соглашался, что и сам не без греха: «Принимая граждан в номере гостиницы “Европа”, я, конечно, дискредитировал себя как член Верховного суда СССР, и в этом я себя виновным признаю». В конечном счете Чичуа признал, что по видимости злоупотреблял служебным положением, но настаивал, что на самом деле ничего подобного не совершал. Ни в каких преступлениях он не сознавался, невзирая на упорное давление прокурора. Материалы, представленные на суде, подкрепили позицию Чичуа. Многие пункты обвинения во взяточничестве против него были сняты, поскольку прокуратура не продемонстрировала наличие корыстного умысла. Чичуа раз за разом признавался в необдуманном поведении, отрицая при этом какие-либо незаконные действия. Он понимал: избранная им «культурная» линия защиты не выдержит, если прокурор сумеет доказать, что он нарушал закон.

В руках прокуратуры

Как в очередной раз показывают описанные здесь дела, зачастую очень трудно было отличить взятки от проявлений гостеприимства, дружеских подарков или знаков благодарности. Ни следователи, ни судьи, а порой даже сами соучастники дела не могли с уверенностью сказать, когда корзина яблок, тридцать кило мяса или совместный обед с вином служили всего лишь бескорыстными знаками благодарности, а когда превращались в плату за услугу или метод влияния на суждения должностного лица. Подарки и взятки нередко шли бок о бок. Для прокуроров различие между законным подарком и незаконной взяткой представляло отнюдь не чисто академический интерес; решение прокуратуры, предъявлять или нет обвинение, решение судьи, признавать или нет подсудимого виновным, означали разницу между тюрьмой и свободой.