Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Стремление многих политических деятелей преуменьшить (а по сути, скрыть) серьезность послевоенной коррупции проявилось также в дискуссии о том, нужен или нет государственный указ, призывающий усилить борьбу со взяточничеством. Внутренние дебаты в партийных и правоохранительных органах о путях решения проблемы касались и того, насколько следует предавать этот вопрос огласке. Указ был бы издан помимо действующего уголовного кодекса, но имел бы силу закона и получил бы самое широкое распространение. Такой указ с требованием более суровых наказаний, более строгого правоприменения и более активного участия в борьбе с преступлением средств массовой информации, напечатанный во всесоюзных и местных газетах, привлек бы гораздо больше внимания к кампании против взяток.

Государственный указ также заставил бы прокуроров требовать за взяточничество приговоров к более длительным (чем устанавливал уголовный кодекс) срокам лишения свободы, а судей – выносить их⁷⁵. В нем звучало бы предостережение о растущей угрозе коррупционного взаимодействия должностных лиц с рядовыми гражданами. Проект именно такого указа, датированный 4 июля 1946 г. (и, вероятно, разработанный в Министерстве внутренних дел), поступил к министру юстиции и председателю Верховного суда. Он предусматривал значительное ужесточение наказаний за получение и дачу взяток. За получение взятки должностным лицом предполагался не менее чем пятилетний срок лишения свободы с конфискацией имущества. При особо отягчающих обстоятельствах получение взяток могло караться расстрелом. Дача взятки или посредничество влекли за собой не менее 3 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Тем самым наказание за дачу взятки значительно ужесточалось: если раньше минимальный срок заключения по этой статье составлял 6 месяцев (а максимальный – 2 года), то теперь он увеличивался до 3, а то и 5 лет⁷⁶.

Однако в конце концов правоохранительные ведомства выступили против публикации специального указа, ужесточающего наказания. Министерство юстиции заявило, что в новом законе нет необходимости⁷⁷. Уголовный кодекс, утверждал Рычков, достаточно строг, устанавливая для любого лица, получившего взятку, минимальное наказание в виде 2 лет лишения свободы. Если речь идет о государственном должностном лице или имело место вымогательство, приговор может быть до 10 лет с конфискацией имущества⁷⁸. По мнению Рычкова, наказаниям, предусмотренным действующим УК, хватало суровости (правда, он свое заключение никак не обосновал). не говорил, что взятки берут все. Он куда убедительнее доказывал, что проблема достаточно распространена, чтобы разложить многие учреждения и хозяйственные ведомства и вызвать законные претензии у советского общества. Необузданное взяточничество, предупреждал он, может угрожать авторитету режима в глазах населения.

Помимо уверений, что Минин исказил реальное положение дел, председатель Верховного суда выдвинул новый аргумент против издания указа с целью положить начало всесоюзному движению против взяточничества. Послание Минина, писал он, «звучит как клевета по адресу советского общества». Указ способен помешать – и даже повредить – режиму: «Издание и широкое обнародование такого акта может создать ложное, извращенное представление и у нас, и, в особенности, за границей о моральном облике советского общества и могло бы быть использовано враждебными элементами в антисоветских целях». Голякова тревожила вероятность опасной негативной реакции как советских граждан, так и «враждебных элементов» за пределами СССР.

Возражения Голякова против указа лишний раз подтверждают, что существование взяточничества представляло для режима идеологическую проблему. Советская идеология гласила, что коррупция является характерной чертой капитализма и фашизма. Государственный указ, порицающий неискоренимость взяточничества и призывающий к интенсивной войне с ним, равнялся признанию, что через тридцать лет после революции социализм все еще не проник в сознание и «мораль» советских людей так глубоко, как заявлял режим. Широкая распространенность взяточничества после благородной войны, уничтожившей нацизм, противоречила принципам режима⁸⁰. Раз уж он объявил, что это явление практически изжито в 1930-е гг., публичные сетования на возвращение взяточничества могли выглядеть признаком большого регресса. Голяков настаивал на секретности. Сталин (и другие партийные руководители), видимо, согласились.