Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком

В свете темы нашей книги достаточно красноречиво то, что образ Иисуса как ангела присутствует и в другой религиозной традиции, а именно в иудео-христианстве. Различные источники сообщают, что среди иудео-христиан была распространена «ангеломорфная христология». Вот почему отец церкви Тертуллиан осуждал евионитов за то, что они делают Христа простым человеком, «хотя и более славным, чем пророки, и ради этого говорят, что ангел был в нем». Об этом писал и Епифаний: «Они говорят, что он [Христос] был не рожден от Бога-Отца, а сотворен, как один из архангелов… что он правит ангелами и всеми созданиями Всевышнего». В «Псевдо-Климентовых писаниях», отражающих иудео-христианскую точку зрения, Христос также появляется в виде великого архангела, правящего семьюдесятью ангелами[496]. Неудивительно, что Послание к Евреям, одно из самых сложных и интеллектуальных про-Павловых посланий в Новом Завете, по-видимому, составлено отчасти как возражение против «ангеломорфной христологии иудейского происхождения»[497].

Выходит, вполне справедливо будет сказать, что Коран сходится с иудео-христианством и в христологии: Мессия не Бог, но и не обычный смертный.

Наконец, стоит отметить: исламская христология, которую мы описывали до сих пор, кое в чем параллельна некоторым метафорическим христологиям, предлагаемым прогрессивными христианскими мыслителями, такими, например, как покойный Джон Хик. «Иисус был так открыт для божественного вдохновения, так отзывчив для божественного духа, так послушен воле Божьей, что Бог мог действовать на земле в нем и через него, – писал он. – В этом, как я верю, и состоит истинное христианское учение о воплощении»[498]. А я верю, что такое учение о воплощении может принять всем сердцем и ислам.

«Сын Божий»

Термин «Слово Божье» способен создать между христианством и исламом богословский мост, однако другой термин, «Сын Божий», – определенно открывает, разверзает богословскую пропасть. Весь ислам начиная с Корана такое наименование для Иисуса решительно отвергает.

Возможно, поэтому Коран постоянно – двадцать три раза – называет Иисуса «сыном Марии». В Новом Завете такое именование мы встречаем лишь один раз, в Евангелии от Марка, там, где жители Назарета спрашивают: «Не тот ли это плотник, сын Марии, брат Иакова, и Иосифа, и Иуды, и Симона?»[499]

Коран отвергает именование «Сын Божий» не только для Иисуса, но и вообще для кого бы то ни было. Саму идею, что Бог может кого-то породить, он считает глубоко неуважительной по отношению к Богу. «Ведь никакого сына никогда не брал себе Аллах, с Ним наравне другого божества не существует», – объявляет один из стихов Корана, осуждающих само это понятие[500]. В другом отрывке подробно объясняется, насколько это возмутительная идея:

И говорят они:

«Взял Милосердный сына на Себя».
Вы этим выразили гнусность,
От которой
Готовы расколоться небеса,
Разверзнуться земля,
Пасть прахом горы, —
Оттого,
Что приписали они сына
Милосердному Аллаху.
Господнему величию Аллаха
Не подобает сына брать Себе.
И всяк, кто в небесах и на земле,
Приходит к Милосердному как раб.[501]

Но что именно значит быть Сыном Божьим? Почему для Корана это нечто настолько немыслимое и возмутительное?

Это неудивительно, если посмотреть, каким словом обозначается «сыновство» в Коране: всегда, за одним исключением, это валад – то есть «сын» в физическом смысле. Иными словами, идею бога, имеющего валад, можно понять лишь одним образом: это бог, совершивший половой акт с партнершей женского пола. Разумеется, это звучит глубоко неуважительно и, более того, совершенно несовместимо с авраамическими представлениями о Боге.

Вместе с тем именно так обычно представляли себе богов во многих языческих обществах – у греков, римлян и, что важнее всего, у до-исламских арабов. У арабских богов, воплощенных в идолах Каабы, было множество «сыновей» и «дочерей», порожденных путем соития с «женами».

Это наводит на мысль, что решительное неприятие идеи божественного отцовства в Коране связано именно с контекстом языческой Аравии – с тем самым «невежеством», которое ислам вознамерился стереть. Иными словами, это решительное осуждение связано не с предположением, что мусульмане «люди плоти, [так что] только о плоти и крови думают», как заметил однажды Фома Аквинский[502]. Связано это скорее с тем, что ислам возник в культурном контексте, в котором представление о плотских сношениях богов было обычным делом.

Напротив, сыновство Богу в монотеистическом еврейском контексте – в ветхозаветном смысле, где «сыном Божьим» называется человек, избранный и возлюбленный Богом, – для ислама вовсе не оскорбительно[503].