Исландские пряди

— Жили два благородных мужа, оба были одинаково знатного происхождения, однако не ровня в том, что касалось их богатства и нрава. Они враждовали из-за земель и причиняли друг другу немало вреда, но больше тот, кто был могущественней. Так продолжалось, пока их распре не был положен конец и ее не рассудили на всеобщем тинге. Было решено, что тот из них, кто могущественнее, и должен платить. Да вот только в первый же платеж он расплатился гусенком за гуся, поросенком за взрослую свинью, за полмарки золота[921] дал полмарки серебра, а за вторую половину глину и грязь. И к тому же он грозил суровой карой тем, кто принимал от него эту плату. Как бы вы рассудили это дело, государь?

Конунг отвечает:

— Пусть заплатит сполна все, что ему присудили, и втрое больше своему конунгу, но если это не будет уплачено в течение года, то он должен лишиться всего своего имущества. Тогда половина его добра должна быть отдана конунгу[922], а другая половина отойти тому, с кем у него была тяжба.

Эмунд призвал в свидетели этого решения всех, кто присутствовал при этом и был постоянным участником уппсальского тинга, и сослался на законы, которые были у них установлены. Затем он попрощался с конунгом и ушел. Потом со своими жалобами к конунгу стали обращаться другие люди, и он еще долго там сидел.

А когда конунг пошел к столу, он спросил, где Эмунд. Ему сказали, что тот у себя. Тогда конунг сказал:

— Сходите за ним, и пусть он будет моим гостем.

Тут принесли всякие яства, и вслед за тем в палату вошли скоморохи с арфами и скрипками и прочим музыкальным снаряжением, а за ними те, кто разносил напитки. Конунг был очень весел, и в тот день его гостями было множество могущественных мужей, так что он не вспоминал больше об Эмунде лагмане. Конунг пировал до позднего вечера и потом проспал всю ночь.

Как конунг разрешал вопросы Эмунда

На следующее утро, когда конунг проснулся, он вспомнил, о чем ему давеча говорил Эмунд. Одевшись, он приказал позвать к себе своих мудрецов. При нем всегда находились двенадцать мудрейших мужей. Они вершили вместе с ним суд и решали трудные дела, и это было нелегко, так как конунгу было не по нраву, если судили не по справедливости, но в то же время он не терпел, когда ему перечили.

Когда все были в сборе, конунг взял слово и велел позвать Эмунда лагмана. Однако его посланцы вернулись и сказали:

— Государь, Эмунд лагман уехал еще вчера[923], как только поел.

Конунг сказал:

— Скажите-ка мне, добрые люди, что имел в виду Эмунд, когда давеча спрашивал, как бы я рассудил ту тяжбу?

Те отвечали:

— Государь, должно быть, вы и сами уже раздумывали над тем, что могло скрываться за его речами.

Конунг отвечает:

— Когда он рассказывал о двух знатных мужах, которые враждовали между собой, при том что один из них обладал большим могуществом, и причиняли друг другу вред, он, верно, намекал на нас с Олавом Толстым.

— Так и есть, как вы сказали, государь, — отвечали они.

Конунг сказал:

— Решение по нашему делу было вынесено на уппсальском тинге. Но что могут означать его слова, когда он говорил о том, что ущерб возмещался несправедливо и что якобы за гуся расплачивались гусенком, за взрослую свинью поросенком, а за чистое золото — золотом пополам с глиной?

Арнвид Слепой отвечает:

— Государь, куда как несхожи червонное золото и глина, но между конунгом и рабом разница еще больше. Вы обещали Олаву Толстому вашу дочь Ингигерд, а она с обеих сторон происходит из рода конунгов, и наполовину из рода уппсальских конунгов, самого знатного в Северных Странах, ведь этот род ведет свое начало от самих богов. Но теперь Олав конунг взял в жены Астрид, и хотя она и дитя конунга, все же ее мать рабыня и к тому же вендка[924]. Что и говорить, велика разница между конунгами, если один из них берет себе такую жену с благодарностью, но ничего другого и нельзя было ожидать, потому что не может какой-то норвежский конунг сравниться с уппсальским конунгом. Так возблагодарим же богов за то, что они долгое время не оставляли своими заботами своих сородичей[925], и пусть так будет и впредь, хотя многие нынче и отвергли старую веру.

Их было трое братьев. Первый, Арнвид Слепой, видел так плохо, что едва мог ездить верхом[926], он был очень красноречив. Второго брата звали Торвид

Заика. Он был не в состоянии связно произнести и двух слов. То был человек невозмутимый, очень храбрый и решительный. Третьего брата звали Фрейвид Глухой. Он плохо слышал. Все трое были людьми могущественными, богатыми, знатными и мудрыми, и конунг их очень ценил.

Тогда конунг сказал:

— А как понимать то, что Эмунд рассказал об Атли Дурашном?

Никто из братьев не ответил на этот вопрос, но все переглянулись.

Конунг сказал:

— А ну-ка говорите!

Торвид Заика сказал тогда:

— Атли — склочный[927], дурашный, глупый.

Конунг спрашивает:

— И в кого же он на самом деле метил?

Тогда Фрейвид Глухой отвечает:

— Государь, если вы позволите, я могу сказать яснее.

Конунг сказал:

— Так говори же, Фрейвид. Мы разрешаем тебе сказать все, что ты хочешь.