Исландские пряди

Как уже приходилось отмечать, все сделанные им и его предшественниками интерполяции в жизнеописания обоих Олавов (в «Большой саге об Олаве Трюггвасоне» в общей сложности они занимают около двух третей ее объема, а в «Отдельной саге об Олаве Святом» примерно 300 страниц из суммарных 520) Йон Тордарсон (как затем и Магнус Торхалльссон в процитированном выше прологе ко всей книге) именует в предпосланных их текстам рубриках «прядями», не проводя при этом никакого различия между собственно прядями, т. е. отдельными законченными рассказами, и частями вплетаемых наряду с ними в текст королевских биографий разнообразных саг. Таким образом, в «Книге с Плоского Острова» появление в заголовках наименования «прядь» сигнализирует не о родовой принадлежности или характере следующей затем истории, но исключительно о том, что перед нами вставка в текст саги — иными словами, некое инородное вкрапление, чье появление, в частности, означает временное отступление от основного повествования. В кратком предисловии, предваряющем рассказ о Торвальде Тасальди, составитель компиляции так обосновывает принцип «открытой композиции», которым он руководствовался, создавая свою версию «Большой саги об Олаве Трюггвасоне»: «Хотя может показаться, что многие записанные здесь рассказы и истории (rædur ok frasagnnir — букв.: речи, сказания. — Е.Г) прямо не относятся к саге об Олаве Трюггвасоне, не стоит этому удивляться. Ибо, подобно тому как воды из различных источников стекаются в один водоем, так и все эти истории разного происхождения имеют одну общую цель — проложить путь к тем событиям, в которых участвовали конунг Олав Трюггвасон или его люди»[2007]. Из сказанного следует, что редактор книги видел свою задачу в том, чтобы развернуть перед читателем широчайшее полотно событий, так или иначе связанных с главным героем саги или даже просто приключившихся в пору его правления, а потому любая история, имеющая хотя бы косвенное отношение к этому государю или его соратникам, могла, по его мнению, претендовать на то, чтобы ей было отведено место в королевском жизнеописании. В дальнейшем — в преамбуле к «Пряди об Асбьёрне Тюленебойце» в «Отдельной саге об Олаве Святом» — составитель книги вновь оправдывает включение в сагу о норвежском конунге большого количества изначально самостоятельных и посторонних ей рассказов: «И хотя здесь и приводится немало историй, которые, как может поначалу показаться, не имеют явного отношения к этой саге, тем не менее, все они еще до ее завершения приходят к одному и тому же, поскольку они служат прославлению святого Олава либо за творимые им чудеса, либо за его достославные деяния и подвиги, отвагу и бесстрашие, что и будет показано в последующих рассказах и историях»[2008].

Нетрудно заметить, что заявления составителя книги и в том и в другом случае имели своей целью оправдать включение в королевскую биографию множества посторонних ей историй, при этом ни в одном из приведенных автокомментариев ничего не сказано о назначении интерполированных вставных рассказов в сагах об обоих Олавах. В последнем случае отмечается, правда, что они служили прославлению святого короля за творимые им чудеса и подвиги, которые он совершил в пору своего правления, из чего можно заключить, что, по мнению редактора книги, вставляемые им истории дополняли сагу сообщениями о неких иных происшествиях и фактах, ничем, однако, принципиально не отличавшихся от уже изложенных в самой саге: ведь и в ней описывались деяния св. Олава и сотворенные им чудеса. Между тем решение вопроса о назначении вставных рассказов в тексте саг, включенных в «Книгу с Плоского Острова», способно пролить свет на замысел ее создателя, а возможно, и на обстоятельства появления этой компиляции.