Исландские пряди

Какая бы роль ни отводилась прядям в тех книгах, в которые их включали компиляторы XIII-XIV вв., по всей видимости по примеру своих средневековых европейских предшественников склонные использовать вставные рассказы в моральнодидактических целях (т.е. в качестве своего рода exempla), как уже приходилось говорить, в большинстве своем пряди изначально представляли собой такие же самостоятельные и законченные произведения, какими были саги. И какие бы аналогии ни напрашивались порой между прядью и новеллой (или ее литературным предшественником — анекдотом), не вызывает никаких сомнений и то, что прядь — такая же исконная и своеобычная древнеисландская прозаическая форма, как и сага, причем, подобно последней, она не демонстрирует жанровой гомогенности. И тем не менее, при всем разнообразии и зачастую несхожести тем и сюжетов историй, представленных в этой книге, если и не все, то большинство известных нам прядей могут быть отнесены к тому или иному типу повествований.

Прежде всего нельзя не заметить, что не менее двух третей всех собранных здесь рассказов это так называемые пряди об исландцах. Последние, однако, вовсе не образуют однородной группы, но очевидным образом распадаются на два основных подвида: пряди, в которых описываются события, происходившие в Исландии в основном в «век саг»[2023] (930-1030), и пряди, главное действие которых разворачивалось за пределами страны — в Норвегии или в сопредельных с ней скандинавских королевствах во времена правления обоих Олавов, Магнуса Доброго и Харальда Сурового, а также прочих конунгов, занимавших норвежский престол в период с конца X до конца XII в. Если первая из этих групп весьма неоднородна по своему составу и сравнительно невелика — в нее входит примерно полтора десятка историй, лишь треть из которых были вплетены в королевское жизнеописание (в «Большую сагу об Олаве Трюггвасоне»), тогда как остальные сохранились в рукописных собраниях, вообще не имеющих отношения к сагам о норвежских государях, — то во второй, напротив, удается выявить наиболее гомогенный в жанровом отношении и к тому же самый многочисленный вид прядей: к нему принадлежит более тридцати приведенных здесь историй, в том числе почти все рассказы, включенные в «Гнилую Кожу» и в родственную ей «Hulda-Hrokkinskinna». Обыкновенно, говоря о «прядях об исландцах», в первую очередь имеют в виду именно повествования об исландцах на чужбине, а превалирующий среди них тип историй получил название «прядей о поездках из страны» (útanferðar þœttir)[2024]. В этих историях рассказывается о взаимоотношениях заезжих исландцев с сильными мира сего, чаще всего с правителями Норвегии, — из-за этого их также именуют иногда «прядями о короле и исландце» (King-and-Icelander þœttir), причем, как правило, речь в них идет о конфликте (или, если воспользоваться термином, предложенным американским ученым Дж. Харрисом, впервые в общих чертах описавшим эту разновидность прядей[2025], — «отчуждении») между героем-исландцем и конунгом или замещающим его знатным человеком, в большинстве случаев заканчивающемся их примирением и возвышением или вознаграждением главного героя.

Как показывает анализ поддающихся выявлению повторяющихся сюжетных элементов в строении «прядей о поездках из страны»[2026], при всем бросающемся в глаза сходстве историй, образующих данную группу (по утверждению Дж. Харриса, все они складываются из шести нарративных компонентов: Введение, Путешествие / Приезд в Норвегию, Отчуждение, Примирение, Отъезд / Путешествие в Исландию, Заключение), эти пряди, тем не менее, демонстрируют немалое разнообразие и, в свою очередь, подразделяются на ряд жанровых модификаций в зависимости от тех обстоятельств, которые приводят к возникновению изображаемых в них конфликтов между правителем и исландцем. Иначе говоря, прослеживается прямая связь между причинами, порождающими центральные коллизии таких рассказов и дальнейшими перспективами построения их сюжетов. Однако прежде чем перейти к описанию основных разновидностей «прядей о поездках из страны», нам потребуется хотя бы ненадолго отвлечься от вопросов собственно литературных — обсуждения конструктивных особенностей тех или иных повествовательных форм — и обратиться к тем социокультурным представлениям, которые воплотились в произведениях такого рода.