Исландские пряди

Затем Хромунд уехал. А немного погодя он с сыновьями отправился на Каменники, всех вместе их было десять человек. Кое-кто из норвежцев был на дворе, а некоторые вышли из дому, как только они подъехали. И те и другие были скупы на приветствия.

Тогда Хромунд сказал:

— Дело обстоит так, Хельги, — говорит он, — что у меня пропали лошади, и сдается мне, что их следы ведут сюда.

Хельги сказал:

— Прежде с нами никто так не разговаривал, и в отместку за это мы отплатим вам такой враждой, на какую мы только способны.

Хромунд сказал:

— В обычае у викингов добывать себе богатство грабежами и вымогательством, но только у воров в обычае прятать награбленное.

Хромунд попытался выведать у Торира правду и спросил, что ему известно об этом деле. Тот заявил, что не знает, где тут правда, а где ложь. Хромунд сказал на это, что его поведение недостойно мужа. После этого Хромунд велит своим людям вызвать норвежцев на суд, и был назначен один человек, который должен был вызывать каждого из них[454]. Потом один за другим были произнесены вызовы. Норвежцы были в ярости, бранились на чем свет стоит и грозились отомстить, однако во время этой их встречи обошлось без пострадавших.

Затем они расстаются.

4. Поездка норвежцев

Хромунд и его люди отправились восвояси. А после того как они пробыли некоторое время дома, Хромунд сказал:

— Нам нужно взять к себе еще троих человек и починить нашу крепость, так как она сильно обветшала. И нам следует быть готовыми к тому, что они и вправду исполнят свои угрозы и, как и обещали, не преминут напомнить нам о своей вражде.

Затем они передали ведение всех тяжб Скегги из Среднего Фьорда, и эти тяжбы были вынесены на альтинг, и все норвежцы были осуждены за кражу лошадей[455]. Хромунд же и его сыновья во время тинга сидели дома.

Норвежцы собрались уезжать с Каменников и поговорили с Ториром по-дружески. Они решили снарядить свой корабль, и их путь лежал мимо Красивого Склона. Хромунд с сыновьями стояли на дворе.

Хельги сказал:

— Вам не будет проку от этой крепости, и она не защитит вас, когда в этом больше всего будет нужда, а я еще увижу вас всех в крови — тебя, Хромунд, и твоих сыновей.

— Мы ничуть не сомневаемся в вашей злонамеренности, да только, сдается мне, что прежде, чем мы все поляжем, кое-кому придется сморкаться кровью.

На этом они расстались.

5. Битва Хромунда и его сыновей с норвежцами

Случилось однажды утром, что у дымового оконца[456] уселся ворон и громко закаркал. Хромунд лежал в своей постели. Он проснулся и сказал вису:

Слышу клекот — кличет,
чернокрыл, добычу
лебедь льдины раны
росы[457]

на рассвете.Встарь так сокол распри[458]
голосил — сулили
сойки ссоры Гаута[459]
кленам сечь[460] погибель.

И еще он сказал[461]: В брызгах пены павших кричит чайка[462], алча крови, утром море мертвых тел[463] приметив. Древле, знать, на древе выпь так выла навья[464], жадно ждя поживы, — браги раны[465] мужней.

Спустя некоторое время встали хозяйские работники и по беспечности не закрыли за собой дверь в крепость. И в то же самое утро туда явились норвежцы, всего их было двенадцать человек. Они пришли вскоре после того, как из крепости ушли работники.

Тогда Хельги сказал:

— Пока все идет удачно. Зайдем же не мешкая в крепость и припомним им все их оскорбления словом и делом, и пусть им не будет никакого проку от этих укреплений!

Торбьёрн Тюна пробудился от их голосов, быстро вскочил и бросился к двери, что вела в горницу. Он выглянул в оконце, что, по древнему обычаю, было вырезано в двери, узнал норвежцев и понял, что они проникли в крепость. Потом он вернулся назад.

Тут Хромунд спросил:

— Что происходит, родич?

Торбьёрн ответил:

— Я думаю, что в крепость явились норвежцы и что они пришли сюда с враждою: они собираются отомстить нам за все, что мы им наговорили. Не знаю, как им удалось проникнуть за ограду.

Хромунд вскочил со словами:

— Раз так, поднимемся и прогоним прочь этих негодяев! Проявим же храбрость и заслужим себе добрую славу.

Он принялся подбадривать своих сыновей, а также Торлейва, своего воспитанника. Тому минуло тогда пятнадцать зим, и он был человек рослый и отважный с виду. Он тоже собрался выйти со всеми, но женщины стали говорить, что он еще слишком молод и может погибнуть, а Хромунд слишком стар, чтобы держать оборону.

Тогда Хромунд сказал вису:

Знаю, вяз, отмерен,
палаша займища[466]

,век — не минет ныне
в Ильм волненьи[467] гибель.
Хедина ограды
прут[468] играет, гулко
в рдяные бьет тарчи—
мне-то что за дело?