Испанка. История самой смертоносной пандемии

Началось рытье могил. Члены семей умерших брали лопаты и рыли землю, по их лицам тек пот, смешиваясь со слезами и грязью. Могильщики отказывались работать. В официальном годовом отчете городской администрации говорилось: «…Владельцы похоронных бюро не могут нанять людей, готовых работать с трупами, поскольку трупы уже сильно разложились»[635]. Анна Лавен вспоминает о смерти своей тети: «Ее повезли на кладбище. Папа взял меня и еще одного мальчика, который болел гриппом. Папа нес его, завернутого в одеяло, на кладбище, чтобы над ним прочитали молитву… Людям приходилось рыть могилы для своих родственников. Это было страшно»[636].

Пеппер и Мартин предложили десять долларов в день тем, кто согласится прикасаться к трупам, но этого оказалось недостаточно и трупы продолжали накапливаться. Студенты семинарии вызвались работать могильщиками, но они не поспевали — люди умирали быстрее. Город и архиепархия начали закупать землекопную технику и паровые экскаваторы, чтобы рыть могилы для массовых захоронений. Майкл Донохью, владелец похоронного бюро, говорил: «Паровой экскаватор привезли на кладбище Холи-Кросс, и он начал копать землю… На кладбище привозили гробы, и погребальную молитву произносили прямо над траншеей. Гробы складывали в ряд, рядом с первым ставили другой. Вот так власти помогали семьям пережить горе»[637].

Наконец-то тела, которые не давали дышать живым и загромождали морги, можно было предать земле.

Архиепископ Деннис Дауэрти, вступивший на архиепископскую кафедру всего за несколько недель до эпидемии (впоследствии он станет первым филадельфийским архиепископом, возведенным в сан кардинала), послал священников забирать тела умерших из домов. В этом печальном деле священники присоединились к полиции и к некоторым смельчакам.

Иногда тела складывали в кузова грузовиков. «Людей умирало так много, что родственникам советовали складывать тела в деревянные ящики и выставлять их на крыльцо, — вспоминала Гарриет Феррелл. — Грузовик с откинутым бортом проезжал по кварталу и собирал тела. Места не было, вообще не было»[638].

А иногда трупы забирали телегами. У Сельмы Эпп умер брат Дэниел: «Людей складывали в эти телеги, запряженные лошадьми. Моя тетя увидела, что приехала телега, и его положили туда. Мы были слишком слабы, чтобы спорить. На телеге не было гробов, умерших заворачивали в какую-то мешковину и сваливали в кучу. Тела лежали друг на друге — так их было много. Лошадь пошла, и телега увезла мертвецов»[639].

Невозможно было без содрогания смотреть на грузовики и телеги, которые везли трупы — трупы, завернутые в мешковину и лежавшие на других трупах, тоже завернутых в мешковину. Руки и ноги мертвецов торчали в стороны. Трупы везли на кладбище, чтобы похоронить в общей траншее. Невозможно было слушать причитания родственников, которые оплакивали мертвых, и не думать при этом о другой чуме — средневековой.

Казалось, теперь, когда кто-то сумел взять руководство в свои руки, город сплотился и немного воспрял духом.

Но эпидемия не стихала. Уборка улиц не помогла — во всяком случае, не повлияла на заболеваемость гриппом, и главный судебный медик города — человек Вэйра — возложил вину за растущую смертность на министра здравоохранения штата, запретившего продажу алкоголя (алкоголь, по словам филадельфийского «специалиста», был лучшим средством от гриппа).

Практически в каждом доме были больные. Люди уже избегали друг друга, отворачивались от собеседников во время разговора, запирались дома. Телефонная компания лишь усугубляла это отчуждение: сотрудников не хватало (всего 1800), и были разрешены только экстренные звонки. Телефонистки выборочно прослушивали звонки и прерывали их, если разговор шел на бытовые темы. Отчуждение усиливало страх. Клиффорд Адамс вспоминал: «Людям не давали общаться, ходить в церкви, закрывали школы… были закрыты все бары… Все затихло»[640].

^{В большинстве городов запретили любые публичные мероприятия, все общественные места (включая церкви, школы, театры и бары) были закрыты. В большинстве церквей службы просто отменили, но в этой калифорнийской церкви прихожане собирались на улице. Строго говоря, это было нарушением распоряжения, но отвечало потребности людей в молитве.}

Болели многие жители Филадельфии — полмиллиона, если не больше. Точнее сказать невозможно: несмотря на формальное требование оповещать власти о каждом случае, врачи были так загружены, что физически не могли выполнять это предписание. Не говоря уже о том, что едва ли врачи видели всех без исключения заболевших. Не всех видели и медицинские сестры.