Испанка. История самой смертоносной пандемии

Красный Крест и армия уступили перед таким натиском. Армейская подготовка помощниц медсестер была отменена, не начавшись. Когда Соединенные Штаты вступили в войну, дипломированных медсестер в стране насчитывалось 98 162: эти женщины по своей подготовке превосходили многих — если не большинство — врачей, окончивших медицинские школы до 1910 г. Война требовала от страны сестринские кадры так же ненасытно, как и все остальное. В мае 1918 г. в вооруженных силах служили около 16 тысяч медицинских сестер. Горгас, однако, считал, что только сухопутным силам требовалось не меньше 50 тысяч.

После того как Горгас, ознакомившись с секретной информацией о катастрофической нехватке медицинских сестер в полевых госпиталях, снова обратился к Красному Кресту с просьбой «вернуться к уже сформулированному нами ранее плану»[248], Делано изменила свою позицию, поддержала Горгаса и попыталась убедить своих коллег в необходимости подготовки «практических медсестер».

Коллеги-профессионалы отвергли планы и Горгаса, и Делано. Красный Крест отказался участвовать в организации какой бы то ни было программы подготовки помощниц врачей и согласился только на организацию Армейской школы медицинских сестер. К октябрю 1918 г. эта школа еще не выпустила ни одной полностью подготовленной медсестры.

Победа, которую профессиональное сообщество медицинских сестер одержало над Красным Крестом и армией Соединенных Штатов, — воюющей армией! — была чем-то из ряда вон выходящим. Особенно если учесть, что ее одержали женщины. По иронии судьбы она стала отражением победы Комитета общественной информации Джорджа Крила над правдой: пропагандистская машина Крила так и не дала публике узнать, насколько чудовищной была нехватка медицинских сестер.

Между тем аппетит армии в отношении врачей и медсестер только разгорался. Под ружьем были уже 4 миллиона американцев, а призыв все еще продолжался. Горгас рассчитывал еще на 300 тысяч госпитальных коек, но не хватало обученного медицинского персонала, способного справиться с такой нагрузкой. Поэтому военное ведомство было просто вынуждено отправлять в тренировочные военные лагеря все больше и больше медсестер и врачей, сажать их на корабли и перевозить во Францию. Так продолжалось до тех пор, пока в армию не попали почти все лучшие молодые врачи. Качество медицинской помощи гражданскому населению начало стремительно падать. В тылу оставались либо некомпетентные и неопытные молодые медики, либо врачи старше 45 лет: большинство из них учились по-старому. Нехватка медсестер была еще более острой. Для гражданского населения она окажется просто убийственной.

А между тем кресало неумолимо било по кремню, и искры сыпались на сухой трут. Это были не последние удары — и не последние искры.

Глава одиннадцатая

Вильсон требовал, чтобы «дух беспощадной жестокости» проник «в самый характер… национальной жизни». С этой целью Крил решил превратить нацию в «единую раскаленную добела массу… спаянную братством, самоотверженностью, мужеством и беспримерной решимостью». Ему это удалось. Это была поистине тотальная война, и эта тотальность утянула за собой и медицину.

Дух Крила проник и в Military Surgeon — в журнал, издаваемый армией для военных врачей. В одной из статей говорилось: «Все, что делается у нас в стране, должно быть направлено на одну-единственную цель — победу в войне. Все остальное не имеет значения — и не будет иметь значения, если мы не одержим победу. Ни одна организация, чем бы она ни занималась, не должна делать того, что не имеет прямого и непосредственного отношения к победе… Таким образом, медицинскую науку следует поставить на службу войне, а искусство должно заниматься разработкой средств маскировки и развлекать наших солдат, поднимая их боевой дух…»[249]

В этом медицинском журнале — журнале для врачей, чьим призванием и долгом было спасение жизней, — далее говорилось: «Ценность отдельной человеческой жизни становится на войне вторичной… Военный врач, будучи офицером, должен отдавать предпочтение общему, а не частному: пусть жизнь и конечности отдельного солдата невероятно важны, все же они вторичны по отношению к pro bono publico»[250]. Там же доходчиво разъяснялось, что следует понимать под действиями pro bono publico — «ради общественного блага». Автор статьи сочувственно цитировал майора Дональда Макрея, боевого офицера: «Если в траншее обнаружен раненый противник, то его надо прикончить штыком, если уже есть достаточное число пленных [для допроса]»[251].

Горгас не разделял взгляды редакторов журнала. Когда один исследователь, финансируемый фондом Рокфеллера, подтвердил эффективность противогангренозного антитоксина, то захотел опубликовать результаты — что, конечно, помогло бы и немцам. И Горгас, и военный министр Ньютон Бейкер были согласны на такую публикацию — и она состоялась. По этому поводу Уэлч заметил Флекснеру: «Я был очень рад, что и министр, и начальник медицинской службы без колебаний заняли такую позицию»[252].