Испанка. История самой смертоносной пандемии

В ту жестокую зиму казармы поразила корь, и пришла она в форме эпидемии. Конечно, как правило, корью заболевают дети и переносят ее сравнительно легко — у них наблюдается повышение температуры, сыпь, кашель, насморк и общее недомогание, чем обычно все и ограничивается. Но, подобно другим детским инфекциям (и особенно вирусным), у взрослых корь протекает довольно тяжело. (На начало XXI в. ежегодная смертность от кори составляла около 1 миллиона человек.)

Эта вспышка проявлялась у заболевших высокой температурой, сильнейшей светобоязнью и мучительным кашлем. Осложнения включали тяжелый понос, менингит, энцефалит (воспаление ткани головного мозга), сильнейшие ушные инфекции и судорожные припадки.

Инфицированных солдат переводили из одних лагерей в другие, и вирус перемещался вместе с ними — как шар, сбивающий кегли. Воган сообщал: «Не было такого воинского эшелона, который осенью 1917 г. не привозил бы в Кэмп-Уилер [близ Мейкона в Джорджии] от одного до шести больных корью уже на стадии высыпаний. Эти люди… распространяли болезнь в лагере и в эшелоне. Никакая сила не смогла бы остановить эпидемию в таких условиях»[261].

В Кэмп-Тревис близ Сан-Антонио было расквартировано 30 067 человек. К Рождеству среди них насчитывалось более 4500 заболевших. В Кэмп-Фанстон находилось более 56 тысяч новобранцев — среди них было 3 тысячи больных, нуждавшихся в госпитализации[262]. Сравнимые показатели заболеваемости наблюдались в Кэмп-Гринлиф (Южная Каролина) и Кэмп-Дивенс (Массачусетс). В лагере Кэмп-Коди (Нью-Мексико) случаев кори не было до прибытия эшелона из Кэмп-Фанстон. После этого эпидемия начала свирепствовать и там.

И молодые люди начали умирать.

Ученым не удалось создать ни вакцину для предупреждения кори, ни сыворотку для ее лечения, но смерть в большинстве случаев наступала от вторичных инфекций, от бактерий, поражавших легкие людей, чей иммунитет был ослаблен вирусом. Ученые Рокфеллеровского института и других научных учреждений не жалели сил в поисках средства подавления этих бактериальных инфекций. Кое-каких успехов удалось добиться.

Тем временем армейское командование издало приказ, запрещавший военнослужащим толпиться вокруг печек, а офицеры обходили казармы и палатки, чтобы добиться выполнения этого приказа. Но это было бессмысленно: стояла рекордно холодная зима, и десятки тысяч людей ютились в скудно отапливаемых палатках.

Из всех осложнений кори самым смертоносным оказалась на тот момент пневмония[263]. В течение полугода, с сентября 1917-го по март 1918 г., до того, как разразилась эпидемия гриппа, в Америке заболели пневмонией 30 784 солдата, а умерли от болезни более 5700. Почти во всех случаях пневмония развилась как осложнение кори. В Кэмп-Шелби из всех случаев смерти (включая болезни, автодорожные аварии, несчастные случаи) 46,5 % пришлось на пневмонию как осложнение кори. В Кэмп-Боуи в ноябре — декабре 1917 г. от болезней умерло 227 солдат, 212 из них — от пневмонии после кори. В среднем смертность от пневмонии в военных лагерях в 12 раз превышала смертность от пневмонии среди гражданского населения того же возраста[264].

В 1918 г. в контролируемом республиканцами сенате прошли слушания по поводу ошибок администрации Вильсона, допущенных в ходе мобилизации. Республиканцы презирали Вильсона с 1912 г., когда он стал президентом, хотя получил всего 42 % голосов. (Бывший республиканский президент и кандидат от «третьей партии» — Прогрессивной — Теодор Рузвельт и предыдущий президент Уильям Говард Тафт раскололи голоса республиканцев, «Великой старой партии», да и социалист Юджин Дебс получил свои 6 %.) Неудачная мобилизация была прекрасным поводом поставить Вильсона в неудобное положение. К тому же в этих нападках было и кое-что глубоко личное: конгрессмен Огастес Пибоди Гарднер, зять лидера сенатского большинства Генри Кэбота Лоджа, сложил с себя полномочия конгрессмена, вступил в армию и умер в учебном лагере от пневмонии.

Для объяснения по поводу фиаско с корью в сенат вызвали Горгаса. Его рассказ и доклад об эпидемии, представленный руководителям комитетов сената, попали на первые полосы газет. Как и его наставник Штернберг 20 годами ранее (в связи с брюшным тифом), он буквально обрушился на своих коллег по министерству обороны и непосредственных начальников за расквартирование войск в условиях, не соответствующих минимальным требованиям санитарии и гигиены, за скученность, за вспышку кори среди новобранцев, не имевших иммунитета, за привлечение необученных «деревенских мальчишек» к уходу за безнадежными больными в импровизированных госпиталях, а иногда и вне госпиталей. Горгас заметил, что военное министерство, похоже, полагает медицинское управление армии неважным и ненужным подразделением. «Да, мне они тоже никогда не доверяли»[265], — ответил он на вопрос одного из сенаторов.