Испанка. История самой смертоносной пандемии

На управленческом уровне Горгас тоже предпринимал нужные меры. Он позаботился о том, чтобы многие новые армейские врачи, приписанные к учебным лагерям, смогли пройти подготовку в Рокфеллеровском институте, где преподавали прекрасные ученые, одни из лучших в мире. Горгас занялся созданием огромных запасов вакцин, антитоксинов и сывороток. В их производстве он не стал полагаться на фармацевтическую промышленность — массовая продукция была ненадежна, а нередко просто бесполезна. В 1917 г. министр здравоохранения штата Нью-Йорк Германн Биггс проверил эффективность коммерческих препаратов для лечения некоторых болезней: они оказались настолько плохими, что ему пришлось запретить производство и продажу этих препаратов на территории штата[254]. Горгас отдал распоряжение начать производство лекарств тем, на кого он мог положиться. Так, Армейская медицинская школа должна была произвести столько вакцины против брюшного тифа, чтобы ее хватило на 5 миллионов человек[255]. Рокфеллеровскому институту было поручено производить сыворотки против пневмонии, дизентерии и менингита. Гигиеническая лаборатория в Вашингтоне (впоследствии она разрослась и превратилась в Национальные институты здравоохранения) обязалась освоить выпуск вакцины против натуральной оспы и антитоксинов против дифтерии и столбняка.

Кроме того, Горгас приказал переоборудовать несколько железнодорожных вагонов в современные лаборатории — оснащение этих вагонов оплатили Институт Рокфеллера и Красный Крест, а не государство. Эти передвижные лаборатории были размещены в стратегических точках по всей стране, готовые, как докладывал Флекснер заместителю Горгаса по научным вопросам полковнику Фредерику Расселлу, «прибыть в любой лагерь, если там начнется вспышка пневмонии или другого эпидемического заболевания»[256].

Кроме того, еще до начала строительства военных лагерей Горгас создал особое подразделение «для профилактики инфекционных болезней»[257], куда направил лучших специалистов. Уэлч, который уже проинспектировал британские и французские военные лагеря и представлял себе возможные слабые места, возглавил это подразделение. У него было пятеро коллег — Флекснер, Воган, Расселл, Биггс и Чарльз Чейпин из Род-Айленда. Все — ученые с мировым именем. Именно они определили четкие процедуры, которым армия должна была следовать, чтобы свести риск эпидемий к минимуму.

А между тем шел 1917 г. Пока войска заполняли лагеря, сотрудники Рокфеллеровского института Руфус Коул, Освальд Эвери и другие, занимавшиеся в основном пневмонией, выступили с особым предупреждением: «Несмотря на то, что пневмония, как правило, встречается в эндемической форме, известно также о небольших и даже крупных эпидемических вспышках этого заболевания. Именно пневмония стала самой серьезной болезнью, угрожавшей строительству Панамского канала… и заболеваемость ею в местах больших скоплений восприимчивых к ней рабочих придает пневмонии первостепенную эпидемиологическую важность… Представляется, что пневмония с высокой вероятностью может поражать новобранцев. Опыт, полученный в небольших гарнизонах на мексиканской границе, где эпидемические вспышки пневмонии имели место в 1916 г., надо расценивать как предупреждение о том, что может произойти в армии США, когда в течение зимних месяцев большое количество восприимчивых людей будет собрано в одном месте»[258]. Это было правдой: Горгас и сам прекрасно знал, что на строительстве Панамского канала пневмония была опаснее желтой лихорадки.

Но армейское начальство Горгаса проигнорировало это предостережение. В результате армия очень скоро вкусила горечь эпидемических болезней. Это было пробой сил — как для вируса, так и для медицины.

Зима 1917–1918 гг. на территории к востоку от Скалистых гор была самой холодной за все время наблюдений. Казармы были переполнены, а тысячи и тысячи новобранцев жили в палатках. Лагерные госпитали и другие военные медицинские учреждения еще не были достроены. В рапортах армейское начальство признавало свою неспособность обеспечить солдат теплым обмундированием, а лагеря — полноценным отоплением. Но самую главную опасность представляла скученность.

Флекснер предупреждал, что это будет за обстановка: «Люди будут буквально делиться своими болезнями, и каждый подхватит то, чем не болел раньше… и все будет только усугубляться неудачной планировкой лагерей, бездарным руководством и отсутствием нормальной лабораторной службы»[259]. Воган тщетно протестовал, а позже назвал действия армии «безумием». Он говорил: «Я не могу даже приблизительно подсчитать, сколько молодых жизней было принесено в жертву… Опасность такой мобилизации была доведена мною до сведения военных властей еще до того, как она началась, но мне ответили коротко: „Цель мобилизации — как можно более быстрое превращение гражданских в обученных солдат, а не демонстрация возможностей профилактической медицины“»[260].