Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Когда мы приехали в госпиталь, там было очень много раненых русских солдат, которые совершили нападение из-за озера. Что потом стало с этими солдатами, я не знаю. Это было в больнице в Колмово.

Меня оставили в этой больнице. Дали койку. А тут началась бомбардировка. Все кричат: „Бежим в подвал!“ А я маленькая была, глупая и под кровать от бомб спряталась. Я не долго в Колмово была. Мама меня домой принесла.

Меня спрашивали: „Как оно живется с чужими солдатами?“ А я отвечаю: „Да ничего, все хорошо. Я даже песню выучила от них“.

В деревне Троица ими был концерт устроен. Там и наша молодежь была, и они пели. И я с девчонками на этот концерт пошла, где эту песню выучила. Испанцы были какие-то маленькие. Невысокого роста. Больше с испанцами ничего страшного у нас не было, а потом пришли латыши, которые стреляли мирным жителям в трубы. В 1943 г. всех нас выселили в Латвию. Отдали нас хозяину. Но ему мы были не нужны, и он нас отдал другому хозяину. Мама работала: коров доила, поросят кормила»[637].

Антонина Дадоченко, жившая во время оккупации под Ленинградом, приход испанцев после немцев восприняла почти как счастье. Через много лет после войны она заявила: «Я очень признательна испанцам. Не помню, в каком году, но Гатчину заполонили испанские войска. Они к русским относились так хорошо! Выходили на улицу и раздавали буханки хлеба. Вот тут мы немножко поели.

Испанцы все время дрались с немецкими полицаями. Драки были ужасные, прямо среди бела дня. Вот тротуар. Идет патруль немецкий. Навстречу 3 или 4 испанца. Испанцы считают, что немцы должны им уступить дорогу. А патруль не уступает. И начинается драка. Тротуары в Гатчине очень узенькие, русские. Если шел немецкий патруль, мы должны были обязательно сойти на дорогу. Испанцы этого не делали.

Каждый второй испанец хорошо говорил по-русски (за год научились. — Б. К.), но, конечно, ломано. Они говорили, что благодарны русским за то, что мы приняли их детей, и сдадутся в плен. Но насколько это реально, я, конечно, подтвердить не могу»[638].

О конфликтах между немцами и испанцами из-за «неправильного» отношения последних к местному населению можно найти и в воспоминаниях ветеранов Голубой дивизии: «Мы едем на запад. Враг ведет по нам беспощадный огонь. Но, к счастью, наша колонна осталась невредимой. Через несколько часов езды мы остановились на маленькой железнодорожной станции в лесу и решили прогуляться до деревни, расположенной в двух милях от станции. Мы вошли в один из домов, чтобы попытаться купить немного еды. У хозяина ничего не было, и он предложил нам несколько стаканов молока. Мы его поблагодарили.

Через несколько минут в дом вошел немецкий офицер и жестами выразил неудовольствие нашим поступком. Немцы никогда не понимали нашего доброжелательного отношения к русскому гражданскому населению»[639].

Данные воспоминания относятся к событиям второй половины 1942 г. За долгие месяцы нахождения в России некоторые добровольцы Голубой дивизии стали понимать, что страдания простого русского населения не компенсируют потери испанцев во время гражданской войны. Даже новгородец В. М. Иванов в своих воспоминаниях 2013 г. отметил: «Я не помню, чтобы испанцы хоть кого-либо обидели (кроме, конечно, кражи валенок и съеденного кота. — Б. К.), как, например, латыши. Этим ничего не стоило просто так избить человека палками, выстрелить»[640].

Собрав материал о поведении испанцев на оккупированной территории Новгородчины, ЧГК лишь двух военнослужащих Голубой дивизии определила как военных преступников:

1. Муньоса Грандеса — командира 250-й испанской Голубой дивизии, принимавшего непосредственное участие в злодеяниях над гражданами Новгородского района.

2. Баско Антонио — старшего лейтенанта, офицера Голубой дивизии — организатора неоднократных расстрелов мирных граждан и военнопленных и самого исполнителя расстрелов[641].

На фоне преступлений других оккупантов в количественном отношении это выглядело весьма скромно.

От Нарвы до Берлина

Испанский легион, который занял место распущенной в октябре 1943 г. Голубой дивизии, формально начал свою историю с 17 ноября 1943 г. Он делился на батальоны и насчитывал 2079 офицеров, унтер-офицеров и рядовых. Его возглавлял полковник Гарсия Наварро.

Пока всех солдат Голубой дивизии в шести огромных сборных эшелонах везли в Испанию (первые 4000 уже в конце октября прибыли в Сан-Себастьян), Испанский легион начал занимать позиции между Волосово и Нарвой. Эти дни нельзя не назвать затишьем перед бурей. Все предчувствовали грядущее наступление Красной армии, в том числе и из-за резко возросшей активности советских партизан. Бывшие полицаи и власовцы, отрезав (в прямом смысле) головы своих немецких командиров, бежали к партизанам, чтобы они им разрешили «смыть вину предательства Родины кровью» и зачислили в свои ряды.

Таким образом, уже во время рождественских праздников легион прошел свое боевое крещение, вступив в схватку с партизанами в Кингисеппском районе Ленинградской области.