Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

В ноябре 1942 г. начальник лагеря № 158 капитан госбезопасности В. С. Королев приказал три раза в неделю варить для военнопленных суп на бульоне из костей и выдавать по 80 г дрожжей в сутки на человека. Кроме того, в меню пленных было включена квашеная капуста, выдававшаяся два раза в неделю.

Летом 1944 г. в лагере впервые была проведена массовая кампания по сбору дикорастущей зелени: крапивы, щавеля, грибов, ягод и т. д.[657].

Несмотря на все проблемы и сложности, военнопленные активно использовались для восстановления разрушенного войной хозяйства. Со стороны руководства лагерей к ним применялась политика «кнута и пряника». Те, кто хорошо работал или зарекомендовал себя «активным антифашистом», могли рассчитывать на различные льготы. Те же военнопленные, которые работали недостаточно хорошо или выражали свое несогласие с политикой Советского государства, наказывались. Поэтому особое внимание сотрудники лагерей уделяли выявлению военнопленных, симулирующих болезни с целью уклонения от работы. Так, в 1947 г. в 158-м лагере (Вологда) было выявлено и осуждено 8 саботажников и членовредителей, среди которых был и испанец X. Фернандес.

Одним из важнейших показателей успешного функционирования того или иного лагеря была высокая выработка каждого военнопленного. Из докладной записки оперативного отдела лагеря № 158 на имя начальника ОПВИ УМВД Вологодской области подполковника С. Г. Борисова о фактах вредительства и саботажа среди военнопленных на производстве от 6 апреля 1946 г. следует: «В разрезе директивных указаний МВД СССР за № 66 от 18 марта 1946 года по лагерю № 158 прямых актов вредительства и диверсий не наблюдалось, но факты уклонения от выполнения работ военнопленными имеются.

…кроме фактов саботажа и симуляции на производстве, по лагерю имелось несколько фактов членовредительства, в частности:

…военнопленный испанец Риккардо Хозе в январе месяце на гауптвахте, где находился за симуляцию на производстве, умышленно обморозил себе пальцы»[658].

Тяжелые условиях труда, старые раны и хроническая депрессия сделали свое дело. В вологодской земле навсегда осталось 40 испанских военнопленных.

В лагерях военнопленных особое внимание уделялось политической работе. Она являлась одним из важнейших показателей деятельности администрации. В марте 1944 г. с прибытием переводчика с испанского языка удалось организовать работу среди пленных испанцев, число которых в 158-м лагере достигло 250 человек. Только с ними было проведено за этот год: собраний и митингов — 68; докладов и лекций — 109; конференций — 34; политбесед — 857; занятий в политкружках — 73.

Но одной антифашистской работы было мало. О любых проявлениях недовольства, готовящихся побегах, антисоветских высказываниях должна была доносить внутрилагерная агентура. Благодаря своему языку испанцы до какой-то степени находились в привилегированном положении. Их языка (в отличие, например, от немецкого) никто из администрации практически не знал. На 1 октября 1945 г. испанских агентов в лагере было 13 человек.

Один из испанских военнопленных рассматривался в качестве послевоенной агентуры, т. е. его готовили к отправке в Испанию как советского разведчика.

Агентура позволила взять на особый контроль всех неблагонадежных. Среди испанцев на конец 1945 г. было выявлено: участников зверств — 3 человека; лиц, проявляющих побеговые настроения, — 2 человека; фалангистов — 42. Всего — 47 человек[659].

Важным направлением оперативной работы были мероприятия по предупреждению и ликвидации побегов военнопленных. Так, 2 сентября 1945 г. с объекта работ на Череповецкой ГЭС бежал военнопленный испанец Ромидас, который в этот же день был задержан вахтером Чураковым на железнодорожной станции Череповца[660].

Но агентура доносила не только о «плохих», но и о «хороших» военнопленных. Наиболее частыми, да и, наверное, вполне искренними, антифашистские высказывания стали к концу войны. Из отчетного доклада оперативного отделения лагеря НКВД № 158 за июль 1944 г. следует: «За последнее время в связи с большими успехами Красной Армии среди военнопленных испанцев наблюдаются оживленные беседы на темы о судьбе Германии и германского народа в послевоенное время. Некоторая часть военнопленных испанцев, чувствуя свою вину за действия во время войны, интересуется своей судьбой.

…14 июля сего года в группе военнопленных проходил разговор о положении на фронтах. В эту беседу вмешался фалангист Хиль Альпанес, в прошлом — областной руководитель фаланги: „Я — сын войны…Чем раньше кончится война, тем для нас лучше. Я хочу скорее возвратиться в Испанию. Я живу в фашистском бараке, но я ненавижу тех людей, которые со мной живут. Эти люди до фанатизма убеждены в фашизме и дальше фашизма ничего не видят. Разве теперь нельзя понять, что Испания превратилась в мелкого торговца людьми?“