Испанская дочь

– Знаете, этой бессовестной ложью она пыталась прикрыть собственную нечестность. Знаете, почему я на самом деле ее уволил? – И, не дожидаясь ответа, горячо продолжил: – Я обнаружил, что она роется в моих вещах, причем это случилось уже не в первый раз. Однажды я уже застал Майру на том, что она рыскает в моих бумагах, и предупредил, что если такое еще раз повторится, то я ее уволю.

Рыскает в его бумагах? Какой у Майры может быть интерес к его адвокатским делам?

– Это странно, – сказала я.

– Согласен. – Аквилино промокнул платком лоб. – Первый раз я поймал ее на этом месяц назад. Мне показалось это весьма неожиданным, поскольку я вообще считал, что она неграмотная. – Тут он повернул ко мне лицо: – И знаете, что самое странное?

– Что же?

– Что она изучала ту самую телеграмму, которую вы отправили мне из Малаги и где сообщали ваш маршрут.

Глава 37

Оставшийся путь до Гуаякиля прошел для меня как в тумане. Хорошо, что Аквилино с Пако оказались молчаливыми попутчиками, потому как мне было о чем пораскинуть мозгами, пока мы пробирались из одной реки в другую и наконец достигли вод Гуайи.

Итак, у Майры имелся интерес к тому, когда мы с Кристобалем прибываем в Гуаякиль. Насколько я могла припомнить, муж сообщил Аквилино все подробности нашего путешествия: все даты, названия кораблей, все порты захода.

Не она ли, часом, та самая, таинственная женщина, которая наняла Франко? Первой моей мыслью было то, что Майра и есть Элиза. Однако она утверждала, что у нее любовная связь с Альберто и что она носит от него дитя, причем мой брат этого ничуть не отрицал. Элиза, между тем, прекрасно знала, что Альберто ее брат. Так что трудно было поверить, что она пошла бы на интимную с ним близость. Более логично было предположить, что она добывала информацию для Альберто, который, очень может быть, узнал о беременности Майры уже после того, как отказался от своей доли наследства. Возможно, поначалу, когда отец только умер, Альберто и не предполагал, что ему могут понадобиться деньги, но весть о будущем ребенке переменила все планы. Теперь ему требовалось скрыть от всех то, что он совершил, или, быть может, уехать и начать новую жизнь вместе с Майрой.

Но, так или иначе, ему необходимо было некоторое состояние.

Как только мы причалили к пристани, я поблагодарила Аквилино за помощь и поспешно смешалась с десятками других пешеходов, направлявшихся к центру города, пока адвокат не успел ничего спланировать в отношении меня или не поинтересоваться целью моего загадочного визита в Гуаякиль.

Вытащив из кармана часы, я перевернула золотой футляр и еще раз прочитала выгравированное на задней стенке название: Bolivar e Hijos. Я спросила как минимум у десяти человек, не знают ли они, где находится часовая мастерская этого самого Боливара. После нескольких недоуменных откликов мне удалось наконец наткнуться на человека, который без колебаний указал мне нужное направление.

Вывеска с выведенными курсивом буквами сообщила, что я пришла в искомое место.

Когда я открыла дверь в мастерскую, ко мне разом повернулись трое серьезного вида мужчин. «Боливар и сыновья?» – догадалась я. Все трое стояли за длинной внушительной стойкой, занимаясь каждый своим изделием. У пожилого мастера, находившегося ближе ко входу, были щегольские изогнутые усы и синий рабочий халат. Двое других являли почти полную копию первого с небольшой лишь разницей в возрасте между собой. У обоих был прямой острый нос, широкий лоб, разве что у одного лицо казалось немного полнее, а тело упитанней.

– Могу быть чем-то вам полезен? – спросил у меня пожилой.

– Да, – кивнула я, – ко мне в руки попали карманные часы, произведенные здесь девять лет назад. Мне необходимо узнать, есть ли у вас какая-то запись насчет того, кто их у вас приобрел. Мне необходимо отыскать их настоящего владельца.

Мастер воззрился на меня поверх очков.

– Это вопрос жизни и смерти, – добавила я, пытаясь его как-то растрогать. В такие моменты я очень жалела, что не могу быть сама собой. Женщина всегда может призвать свое обаяние, дабы заручиться помощью мужчины.

– Позвольте взглянуть, – молвил он.

Я положила часы на стойку. Мастер взял их, внимательно оглядел.

– Лизардо, поди-ка сюда.

Тот сын, что покруглее лицом и с уже редеющими волосами, подошел к нам. Со столь близкого расстояния я различила у его глаз тонкие морщинки.

– Помнишь их?

Лизардо взял в руки часы.

– Господи, еще бы! Поверить не могу.

– А что такое? – насторожилась я.

– Откуда у вас эти часы?

– Они в итоге попали к одной женщине в Винсесе, но она не знает, откуда они взялись у ее сына.

– Я уж думал, мы никогда их больше не увидим, – вставил часовщик-отец.

– Это были одни из первых часов, что я полностью смастерил сам, – стал объяснять Лизардо. – И я безмерно ими гордился.

– Пока не появилась эта чертова девка, – добавил отец, видимо, сам Боливар.

Младший же сын тем временем выжидающе переводил взгляд с отца на меня и обратно и водил пальцем по стойке, оставляя на ее стеклянной поверхности влажный след.

Боливар развернулся ко мне: