Испанская дочь

– Я тебе помогу. – Перед лицом нависшей над нами гибели весь его гнев улетучился. Я же, со своей стороны, сразу забыла про всю неловкость, что обычно находила на меня в те мгновения, когда он оказывался ко мне так близко.

– Давай, – протянул он мне руку.

Языки пламени уже вовсю пожирали дверь, и в спальню все сильнее пробирался нестерпимый жар.

Схватив его за руку, я вскарабкалась на подоконник. Франко пытался меня оставить и уйти, но я никак не могла его отпустить.

– Просто прыгай, Каталина, – велел он.

Что-то произошло с его голосом, теперь я слышала в нем нетерпение и страх. А взгляд Франко не отрывался от двери.

И вновь до нас донесся кашель. Его отец.

Я выпустила руку Франко и зажмурила глаза. Следующее, что я осознала, – это невыносимую боль в ногах. Земля перед домом оказалась высохшей и твердой, в коленки и ладони остро впились крошечные камешки. Не имея сил подняться, я подняла взгляд на окно, но Франко там уже не было. Он поспешил внутрь спасать отца.

Глава 31

Пури

Апрель 1920 года

Прошлой ночью меня мучил кошмар. Кристобаль лежал на дне океана с широко раскрытыми глазами, а тело у него было лилово-синим и распухшим. Когда он потянулся ко мне рукой, я мигом проснулась, тяжело дыша и вся в поту. Я пыталась не думать о Кристобале с тех пор, как начала проводить время в компании Мартина. Я все время чувствовала за собою этот грех. Быть может, Кристобаль таким образом осуждал меня, коря в предательстве? Обвинял в выпавшем ему несчастье?

Я должна была загладить перед ним вину. Должна была найти его убийцу.

Однако все оказалось настолько перепутано! Я вновь подумала о Каталине. Она так терзалась тем, что произошло с Франко. Она винила себя и в его ужасных ожогах, и в его страданиях, и в том, что отвергла его любовь. Она сказала, что после пожара он уже больше не был прежним Франко, но так и не пожелала со мной поделиться, как именно он изменился. И я не усматривала никакой связи между ней и трагическим инцидентом на корабле. А уж тем более узнав, что после пожара отношения между Франко и Каталиной сильно остыли.

Я нередко спрашивала себя, как я поступлю, когда все же вычислю того, кто попытался меня убить. Вряд ли я смогла бы отплатить ему той же монетой. Я абсолютно не представляла себя в роли убийцы одной из своих сестер или брата. Это было совершенно не в моей натуре. Скорее всего, я просто соберу все улики и отнесу местным защитникам правопорядка. И пусть они сами с этим разбираются. Я уже не раз подумывала о том, чтобы в любом случае нанести визит в полицию – не с теми намерениями, которых ожидала от меня Соледад, а для того, чтобы сообщить им о случившемся на борту «Анд». Останавливала меня лишь высокая вероятность того, что они перенимут расследование из моих рук и просто порушат все мои старания. Сперва меня наверняка попытаются успокоить, как это делал капитан Блэйк, а потом сообщат, что расследование происшествия должно проводиться под британской юрисдикцией. Однако если я представлю в полицию доказательства – а лучше даже признание преступника, – то все будет обстоять иначе. Тогда они уже никак не смогут меня игнорировать.

После завтрака я поехала в Винсес с Лораном под тем предлогом, что мне якобы необходимо сходить в церковь на исповедь. Разумеется, исповедоваться я не собиралась – а уж тем более своему брату. На самом деле я рассчитывала принять исповедь от него самого.

Когда я вошла в церковь, Альберто приветливо мне улыбнулся с противоположной стороны нефа. Той бледности и растерянного выражения лица теперь как не бывало.

– Как же я рад вас видеть здесь, дон Кристобаль! Хотя на мессу вы, увы, немножко опоздали.

– Ничего страшного. Я на самом деле хотел перемолвиться словечком с вами, если вы не возражаете. Это займет не более пары минут.

– Желаете исповеди?

– Можно и так сказать.

Кивнув, он повел меня в ризницу, напитанную благовониями. Позади письменного стола, уставленного потирами, свечами и прочими предметами культа, на стене высился массивный крест. Еще в комнате стоял узкий диванчик с вишневого цвета обивкой, куда мы с Альберто и сели, и приоткрытый шкаф, где я заметила несколько сутан, а также белые, пурпурные и зеленые мантии.

– Итак, чем могу помочь вам? – Альберт сразу принял такой торжественный тон, какой бывает у священников во время проповеди. Когда он неделю назад сидел напротив меня в кабаке, то вовсе не казался столь степенным.

Я растерялась, не зная, с чего начать.

– Скажи, Альберто, ты всегда желал стать святым отцом?

Мой вопрос застал его врасплох – возможно, от самой фамильярности обращения, – однако брат быстро с собой совладал.

– Нет, – спокойно ответил он, – я хотел стать архитектором.

Я молчала, ожидая продолжения.