Испанская дочь

И я поведала ему, как бабушка с великим терпением и целеустремленностью учила меня изготавливать шоколад; как я усовершенствовала некоторые ее рецепты и стала с успехом использовать в своем кафе; как я отделала свое заведение и даже обустроила в тылу его уборную для посетителей. Время от времени наши с Мартином руки случайно соприкасались, и я отдергивала ладони, словно его пальцы были языками пламени. Как ни приятно было мне столь близкое его присутствие, мне требовалось поддерживать свой образ и необходимую репутацию. Равно как, впрочем, и ему.

– А чем ты занималась, чтобы отвести душу? Какие у тебя были развлечения? – спросил Мартин.

– Развлечения? – не поняла я. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, чем еще ты занималась, кроме работы?

Я на мгновение задумалась.

– Знаешь, работа и была для меня развлечением. Я занималась любимым делом.

– Это да, но ведь в жизни есть много чего, помимо работы, сколько бы удовольствия она тебе ни доставляла. Верно?

Я сложила салфетку с моим рисунком в крохотный квадратик.

– А чем ты занимаешься развлечения ради?

– Ну, ты уже понаблюдала, как я живу. Я хожу вот сюда, пропустить стаканчик, иногда рыбачу, время от времени отправляюсь в долгие пешие прогулки. Еще я читаю.

Я недоверчиво приподняла бровь.

– Ну да, читаю, – сверкнул он поистине обезоруживающей улыбкой.

– А еще встречаешься с бесчисленными дамами.

Тут он вдруг сделался серьезным.

– Я б так не сказал, Пури. Пожалуй, я малость преувеличил свои любовные достижения – просто чтобы тебя проверить. Еще когда я точно не знал, что ты…

– Включая и этих дамочек? – указала я подбородком на дверь, через которую только что прошли проститутки.

– Включая и этих дамочек.

– Ты не расскажешь мне о своей семье?

Мартин отстранился к спинке стула.

– Думаю, нам пора отсюда двигать. Здесь скоро будут закрываться.

Я начала уже предполагать, что вовсе не случайно Мартин всякий раз старается улизнуть от разговора о своем прошлом.

* * *

Мартин предложил подвезти меня до асьенды, но я сочла, что это будет выглядеть довольно странно, если двое мужчин поедут на лошади верхом.

– Никто же не увидит, – возразил он.

– Нет, я лучше вернусь вместе с сестрами, – сказала я немного заплетающимся языком.

– Да они, скорее всего, уже уехали. Уже час ночи.

Только тут я обратила внимание, что народ на улицах и правда рассосался. Как же невежливо было с моей стороны не предупредить сестер, что ухожу с торжества вместе с Мартином!

Поколебавшись немного, я все же забралась на спину его лошади по кличке Мельхор. Всячески стараясь не прикасаться к Мартину, я ухватилась руками за зад кобылы, пытаясь удержать равновесие, когда она тронулась вперед. Вскоре руки и ноги у меня настолько затекли, что начали ныть. И что еще хуже – от езды у меня стала так кружиться голова, что я не могла продолжать путь. Мартин предложил остаться ночевать у него дома: мол, у него есть пустующая спальня, которой я могу воспользоваться. Я согласилась – большей частью из страха, что если я и дальше поеду на этой лошади, то извергну все, что я употребила внутрь за последние два дня. Когда я слезла с Мельхор, вокруг меня все закружилось.

Мартин помог мне зайти в дом, где в этот час было тихо и темно. Споткнувшись впотьмах о лестницу внутри, я невольно вскрикнула.

– Тш-ш-ш! Майра уже спит.

Мартин обхватил меня за талию, я обняла рукой его за плечи – и вместе мы стали подниматься на второй этаж. Он отвел меня в комнату в самом конце коридора, где я заметила изображение мужчины, выглядевшего как более старшая версия Мартина. Я вопрошающе указала на портрет.

– Это мой отец, – молвил Мартин.

Я еще много чего хотела выведать о его родителях, однако не смогла изречь ни слова. Мартин усадил меня на кровать, помог снять пиджак и разуться, после чего поднялся на ноги.

– Ну что, спокойной ночи, – кивнул он.

– Погоди, – сказала я, слегка икнув. – Не мог бы ты помочь мне снять вот это, – указала я на корсет. – А то я в нем уже едва дышу.