Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Таким образом, перед Филиппом снова встал вопрос, который, в конечном счете, касался всей конституционной организации испанской монархии – вопрос о том, как относиться к государству, унаследованному испанской короной. На этот раз рядом не нашлось фракции Эболи, способной надавить на короля в пользу «либерального» решения, но, несмотря на это, Филипп отказался от идей Гранвиля и решил вопрос управления Португалии таким образом, который получил бы полное одобрение принца Эболи. Собрав, как полагается, португальские кортесы в Томаре в апреле 1580 года, он дал клятву блюсти все законы и обычаи страны и был, в свою очередь, признан законным королем Португалии. Помимо этого, кортесы попросили его ратифицировать двадцать пять статей соглашения, достигнутого между Моурой и кардиналом Энрике незадолго до смерти последнего. Эти статьи содержали широкий диапазон уступок, надежно защищавших статус Португалии практически как автономного государственного образования. Король должен был проводить в Португалии как можно больше времени, а на случай его вынужденного отсутствия учреждалась должность вице-короля, которую занимал член королевской семьи или уроженец Португалии. Для ведения всех дел, касающихся Португалии, при королевской особе создавался Совет Португалии; посты как в Португалии, так и в ее колониях могли занимать только португальцы, и они же назначались на должности при португальском королевском дворе. Таможенные барьеры между Португалией и Кастилией упразднялись, но Португалия продолжала чеканить свои собственные монеты, и торговля с заморскими территориями оставалась исключительно в руках португальцев.

Филипп II принял все эти положения, и они стали основой системы управления Португалией на те шестьдесят лет, что страна прожила в унии с Кастилией. Тот факт, что Филипп был готов и принять, и соблюдать их (если не считать таможенных барьеров, восстановленных в 1593 году), очень знаменателен, поскольку демонстрирует, что, несмотря на исчезновение партии Эболи, король не дал хода «кастильскому» варианту решения проблемы монархии. Возможно, вследствие потрясения, которое он испытал из-за событий в Нидерландах, но, скорее всего, благодаря унаследованному им внутреннему пониманию правильных взаимоотношений между королем и его народами, он присоединил португальскую корону к своей на условиях, которые по духу были «арагонскими». Португалия была присоединена к Кастилии в 1580 году таким же способом, каким ровно за сто лет до этого к Кастилии присоединился Арагон, сохранивший свои законы, институты и денежную систему.

Но распространение этого традиционного способа объединения на очередную территорию создало проблемы, сходные с теми, что уже возникали в других частях империи. Если король каждой из них являлся королем целого, то как его обязательства – индивидуальные в каждом случае – увязывались между собой? Неспособность решить эту проблему сыграла свою роль в том, что в Нидерландах вспыхнуло восстание. Нет никаких причин считать, что португальцы смогли легче, чем голландцы, смириться с правлением отсутствующего и наполовину чужого им короля.

Какое-то время казалось, что, возможно, им это и не потребуется. 1581 и 1582 годы Филипп провел в Лиссабоне, оставив Гранвиля управлять делами в Мадриде. Но во многих отношениях такое разделение власти нельзя было считать удовлетворительным, поскольку разобщенность короля и министра лишь расширяла диапазон быстро нараставших между ними трений. Филипп, что вполне естественно, хотел консолидировать свою власть в Португалии. Гранвиль, со своей стороны, стремился продвигать планы по восстановлению власти в Нидерландах. Он считал, что для этого необходимо немедленно порвать с Англией и Францией и перейти к воинственной имперской политике. В силу непопулярности правления Гранвиля среди кастильцев и политических разногласий министра с королем стало ясно, что Филипп не может вечно оставаться в Португалии. Наконец, в марте 1583 года он, к большой досаде португальцев, уехал из Лиссабона в Мадрид, назначив правителем страны своего племянника эрцгерцога Альберта.

К своему глубокому огорчению, Гранвиль обнаружил, что возвращение короля не устранило разногласий между ними. Все были уверены, что смерть давнего врага Гранвиля герцога Альбы в декабре 1582 года положит конец размолвке короля и кардинала, но с марта по август 1583 года Филипп лишь дважды приглашал Гранвиля для беседы с глазу на глаз. Злополучный министр начал сознавать правдивость слов, сказанных однажды его соперником Альбой: «Короли обращаются с людьми, как с апельсинами. Они высасывают из них сок и, когда ничего не остается, выбрасывают». Теперь Филипп все реже и реже обращался к Гранвилю за советом. В 1583 году он создал новую специальную хунту, которая должна была помогать ему в управлении. Она стала известна под названием Junta de noche. В эту хунту вошли Кристобаль Моура (теперь он стал ближайшим фаворитом короля), графы Чинчон и Барахас, Матео Васкес и коллега Гранвиля Хуан де Идиакес. Отсутствие имени Гранвиля бросалось в глаза.