Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

В атмосфере национальной эйфории по поводу изгнания мавров его практические последствия с легкостью остались незамеченными. И только позднее, когда Оливарес и его соратники попытались взять в оборот как реальные, так и мнимые богатства периферийных регионов полуострова, власть осознала истинное значение изгнания. В 1633 году королевский духовник писал: «Прошло совсем немного времени после изгнания мавров – действия, причинившего так много вреда этим королевствам, что было бы хорошей идеей вернуть их назад, если бы только удалось их убедить принять нашу святую веру». Но что сделано, то сделано. Режим герцога Лерма никогда особенно не задумывался о завтрашнем дне, и изгнание мавров является ярким олицетворением его просчетов в рамках общего пренебрежения экономическими реалиями, его готовности принимать самые простые решение при встрече с действительно трудными проблема ми и его склонности уступать давлению общества или отдельных его групп. В то время, когда Кастилия так нуждалась в разумном управлении, этот режим довольствовался тем, что шел туда, куда его вели другие. Это было правительство, предпочитавшее реальной политике мнимые панацеи, правительство, не способное предложить больному обществу ничего, кроме высокопарных фраз и пустых жестов.

Структура общества

Если изгнать мавров из Испании было сравнительно легко, то стереть с лица полуострова следы мавританской цивилизации оказалось бесконечно труднее. Мавританский уклад оказал глубокое влияние на испанское общество, и стремление Испании избавиться от влияния Африки неизбежно вылилось в медленный и болезненный процесс. Когда в XVI веке в Севилье впервые стали строить дома, смотревшие фасадом на улицу, а не во двор, как при арабах, это воспринималось как своего рода революция. Еще более существенной революцией стало то, что возле окон начали появляться женщины, поскольку именно в семейной жизни и в том, что касалось роли женщины в обществе, мавританские обычаи укоренились глубже всего. Испанские высшие классы унаследовали мавританский обычай держать своих женщин взаперти, да и сами женщины сохраняли многие мавританские привычки. Они сидели на подушках вместо того, чтобы пользоваться стульями; почти во всей Испании, за исключением севера и северо-запада, несмотря на постоянные королевские запреты, ходили с полузакрытыми лицами. И еще они имели совершенно необычную привычку – возможно, тоже родом из Африки – обгрызать изделия из глазурованной керамики. Возможно, именно этим объяснялась их бледность. Но самое яркое напоминание о мавританском прошлом следует искать в огромном неравенстве между полами, значительно большем, чем в тогдашней Северной Европе, что нашло отражение в невероятно галантном отношении мужчин к слабому полу.

Под одновременным влиянием Европы и Америки обычаи начали медленно меняться. Появление в Севилье богатых и раскрепощенных креолок из Нового Света привело к постепенному смягчению норм морали, и вуаль стала использоваться как удобный способ маскировки, а не признак скромности. Но, несмотря на эти изменения, в XVII веке положение испанских женщин из высших классов изменилось по отношению к Средневековью гораздо меньше, чем положение женщин в других европейских странах. Женщина, занимавшая центральное положение в семье, оставалась хранительницей традиционных идеалов и обычаев, многие из которых были переняты от мавров за то долгое время, когда они являлись хозяевами Испании.