Испанский сон

Доклад этот, кажется, оставил его равнодушным. Тем не менее через сколько-то времени те ученые, что работали над папкой и делали по ней доклад, исчезли при загадочных обстоятельствах. Их друзья и знакомые, кое-что слышавшие о папке, предпочитали не задавать лишних вопросов.

А еще через какое-то время у другого генералиссимуса, который уже с полным основанием носил славный титул Jefe del Estado (ибо ты знаешь, что этого человека я уважал и буду уважать, несмотря ни на что), зазвонил телефон. Jefe снял трубку, и резкий голос с характерным грузинским акцентом сказал:

«Здравствуй, Панчо. Угадай, кто с тобой говорит?»

«Конечно, старый лис Джо, по-нашему Хосе, – моментально догадался Jefe. – Но как ты можешь звонить мне? Ведь мы же враги».

«Да, – подтвердил Сталин (а ты наверняка тоже догадалась, что это был именно он). – Однако генералиссимус Суворов учил воздавать врагу по достоинству, так что это не мешает мне относиться к тебе с уважением и даже личной симпатией». – «Что же, – спросил Jefe, державшийся настороже, однако несомненно польщенный как самим звонком великого человека, так и его вступительным словом, – только из-за этого ты и звонишь?»

«Поговорить надо, – сказал Сталин, – но как ты узнал меня?» – «По акценту, – сказал Jefe. – Весь мир знает твой акцент; неужели ты думаешь, что я глупее целого мира?» – «Вижу, что не глупее, – признал Сталин. – Но одну глупость, Фраскито, ты все-таки совершил».

Jefe хмыкнул. «Какую?» – «Ты назначил своим наследником монарха, сам не будучи таковым. Сам себя посадил на пороховую бочку». – «Все под контролем, – весьма обоснованно сказал Jefe. – И вообще, какое твое дело?» – «Есть кое-что, представляющее взаимный интерес». – Jefe опять хмыкнул. Он подумал, что Сталин, верно, затевает какую-то каверзу, а значит, полагалось бы выведать побольше. И, притворившись заинтересованным, он предложил: «Ну, расскажи».

«Фраскуэло, – сказал Хосе, – мы похожи. Оба мы родом из каких-то провинций, оба из низов… да и ростом не вышли… но зато мы великаны духа: мы всего добились сами и в нелегкой борьбе. Мы оба сильные вожди и знаем, что умрем находясь у власти».

«Да, – подтвердил Jefe, – это так».

«Однако теперь мир сложнее, чем был до войны. Почему нам с тобой не подстраховаться? На всякий случай, понимаешь».

Jefe насторожился: «Что ты имеешь в виду?» – «Не люблю эвфемизмов, – сказал Хосе. – Мог бы назвать это эвакуацией в экстренных обстоятельствах; правители наших с тобой держав неоднократно покидали насиженные места с тем, чтобы потом вернуться и стократ отомстить обидчикам. Короче, речь идет о возможности драпать, ноги делать, когти рвать… и, сам понимаешь, если уж нам с тобой этим заботиться, речь идет о полнейшей тайне». – «Это сложно», – заметил Jefe. – «Я знаю как». – И Сталин в двух словах объяснил своему собеседнику суть трофейной затеи, столь глубоко запавшей ему в голову. Конечно, ты уже поняла, что речь идет о яблоке и спице.

Jefe задумался.

«А почему ты позвонил с таким предложением именно мне, своему врагу? – спросил он подозрительно, ожидая подвоха. – Уж не хочешь ли ты запустить мне по этому туннелю бомбу или Красную Армию?» – «Причин две, – сказал Сталин, – и я тебе объясню. Одна причина политическая. Хоть ты и мой враг, но ты чуть ли не единственный настоящий пожизненный вождь в Европе. Монархи, сам понимаешь, не в счет – кишка тонка у них принимать такие решения; восточные лидеры – мои же шестерки; а из настоящих – только ты да Салазар, но он куда мельче тебя, да и страна у него завалящая». – «А какая вторая причина?» – спросил Jefe. – «Техническая, – сказал Хосе, – поэтому раскрой уши пошире. Когда мне растолковали смысл изобретения, я сразу понял, что оно недоработано, слабо. В один конец почему-то обязательно нужен двигатель; в другой конец – наоборот, тормоз. А что, если откажут тормоза? Ненадежно, понимаешь».

Jefe молчал, ожидая продолжения.

«Тогда, – продолжал Сталин, – я позвал своего лучшего ученого и сказал ему: “Дорогой! Сделай так, чтоб хотя бы в один конец ничего не нужно было – ни двигателя, ни тормоза”. Так я его попросил». – «Pues, и он сделал?» – не выдержал Jefe, решив, что Сталин рассказывает слишком медленно. – «Обожди, – сказал тот. – Я еще очень попросил его не проводить туннель под морями. Нехорошо ехать, когда над тобой так много воды».

«Так все же, – спросил Jefe, – сделал он или нет?»

«Сделал, сделал, – ухмыльнулся Хосе. – Понимаешь, Европа имеет форму быка». – «Разве?» – удивился Jefe. – «А ты посмотри на глобус. Во всяком случае, твой полуостров очень похож на голову быка, который роет землю копытом и вот-вот бросится на матадора».

Jefe del Estado посмотрел на карту и убедился, что его собеседник не лжет.

«Пепе, – воскликнул он, – клянусь Девой Марией, ты очень наблюдательный человек! Но как быть со Скандинавией? Она нарушает контур». – «Не бери в расчет Скандинавию, – сказал Сталин. – Это другой зверь… к примеру, белый медведь – сонный и совсем не опасный». – «А Британия?» – «Тьфу! – бросил Сталин. – Жалкие бандерильи на холке континентального быка!»