Испанский театр. Пьесы

Донья Анна. О, скромности не надо ложной.

Дон Хуан. Так графу возвратиться можно?

Донья Анна. Нет – коль без вас, а с вами – да.

Дон Xуан и Мартин уходят.

Сцена XII

Донья Анна, Леонор, Хуана.

Леонор. Ого! Для первого свиданья

Как были вы любезны с ним!

Донья Анна. Когда б желаниям моим

Его ответили желанья!

Но… он не захотел понять,

И графа предпочесть мне надо.

Леонор. Да, вам он отвечал с прохладой,

К любви не склонен он, видать.

Донья Анна (в сторону). О сердце глупое мое!

В какое ты безумье впало?

Мечта тебя околдовала…

Очнись, проснись, гони ее!

Как! Я, которая, бывало,

Смеялась на мольбы в ответ.

И я просила! Унижалась!

О, этому названья нет!

Но сердце, хоть тоскою сжалось,

Своим безумьем упивалось!

Глаза ведь говорят всегда:

Обыкновенно без труда

Умеем молча даже в храме

Мы о любви сказать глазами,

Но он был холоднее льда!

Его глаза непобедимы…

Но за другого просит он!

О, сердце бедное… должны мы

Забыть безумный этот сон.

Молчи и подави свой стон!

С тобой мы оба не виновны:

Ты любишь – разве тут вина?

Я слушаться тебя должна —

Ведь прелесть вся мечты любовной

Воображеньем рождена.

Горим мы пламенем бессильным,

А лед не тает от огня

И веет холодом могильным,

Невольно душу леденя.

Не хочет он любить меня!

Но берегись… улыбки, просьбы

И слезы можно в ход пустить,

И затянуть соблазна нить!

Любви добиться удалось бы,

Чтобы забвеньем отомстить! (Уходит.)

Двор в гостинице в Адамусе[6], в горной местности

Сцена XIII

Индианец[7], погонщик мулов, потом хозяин гостиницы[8].

Индианец. Скорей бы ехать нам! Когда же

Упряжку наконец дадут?

Погонщик. Ну и народ же темный тут,

О них поется в песнях даже.

Лежит нам через горы путь:

Сьерры-Морены здесь начало;

Доедем в ночь до перевала.

Индианец. Неинтересно мне ничуть:

Взялся везти – так всем заведуй.

Входит хозяин гостиницы.

Хозяин. Привет, сеньор, вам, в добрый час.

Индианец. Привет, хозяин, и от нас.

А что дадите нам к обеду?

Хозяин. Два молодца и шесть собак

С рассвета были на охоте,

И дичь отменную найдете

Вы на столе.

Иидианец. Вот это так!

Мне хватит!

Хозяин. Только вот досада —

Еще здесь женщина одна.

(Не вовремя пришла она!)

Индианец. О, с женщиной готов всегда я

Делиться всем! Ужель она

Одна в пути?

Хозяин. Совсем одна.

Индианец. Как странно! Кто ж она такая?

Хозяин. Одета бедно, но смела;

Приехала на вьючной кляче

(Простите, не назвать иначе),

Проворно спрыгнула с седла —

Совсем солдатская сноровка!

Коняге корму задала,

Его в конюшню отвела,

Все это молча, быстро, ловко.

Я на нее смотрю, дивлюсь:

Что это, думаю, за диво?

Гляжу, сняла накидку живо

И ставит к стенке аркебуз!

Индианец. О! Так смела!

Хозяин. Смела, друзья,

Но личика ее, признаться,

Нам больше нужно бы бояться,

Чем огнестрельного ружья!

Индианец. Приволокнуться вы не прочь?

Хозяин. Где там! Любил я прежде это…

Прошла весна, прошло и лето.

Так годы улетают прочь!

Индианец. А как она одета?

Хозяин. Скромно.

Но под личиной простоты

Никак не скрыть ей красоты.

В простом плаще, с сомбреро темным…

Сказать по правде, ваша честь,

Вид был бы женственный и кроткий,

Не будь ружья в руках красотки.

Индианец. А! Вот она!

Хозяин. Она и есть.

Сцена XIV

Донья Мария, в плаще, сомбреро и с аркебузом; те же.

Донья Мария (в сторону). Вот Адамус… я в сердце гор.

Здесь королевская дорога…

В душе невольная тревога…

Я не боялась до сих пор!

Полна решимостью своею.

Легко опасности пути

Сумела я перенести.

Чего же я теперь робею?

Отец мой! На сердце тревожно

При мысли о твоей судьбе.

О, если б герцог стал тебе

Защитой верной и надежной!

Но редки случаи, когда

В минуту скорби и несчастья

Встречаем у друзей участье…

Враги твои – твои года!

Мой брат… он молод, в полной силе.

Тебе конечно б он помог,

Но больше сделать бы не мог,

Чем эти руки совершили!

Я долг исполнила за брата,

Но быть с тобою мне нельзя:

Тюрьмой иль смертью мне грозя,

За дело чести ждет расплата.

Что сделано – не воротить!

Должна забыть я сердца муку.

Злодей! Поднять на старца руку

И славный орден оскорбить!

Достоин мести был Диего;

Сединам нанести позор —

Не то же ль, что в величье гор

Запачкать непорочность снега?

Но справедливость велика,

И небеса отмстят примерно:

Так на злодея Олоферна

Юдифи поднялась рука!

Индианец (донье Марии). Путешественникам, вместе

Очутившимся в дороге,

Дозволяется беседой

Сокращать часы дороги.

Разрешите мне спросить вас:

Дальше держите вы путь

Или, может быть, отсюда

Недалеко вы живете?

Донья Мария. Я нездешняя, сеньор.

Индианец. Видя вас одну в дороге,

Я решил, что вы, наверно,

Из какой-нибудь деревни

Этой местности цветущей.

Донья Мария. Нет, сеньор. Я родилась

Недалеко от Гренады;

Там жила я с детства в людях…

Ведь для бедной сироты

Нет иной дороги в жизни.

Но судьба не унималась.