Испорченная кровь

«Сходка в кофейне Унгера, на Фердинандштрассе, 21.Х.1886 года. Правовед Микота пришел с подбитым глазом: вчера ночью в темном переулке Старого Места на него напали сторонники «Рукописей». Гимназист-восьмиклассник Ружичка предложил, чтобы Микоте, в награду за его геройство, дали бесплатно чай с ромом, но предложение отвергли, потому-де, что нет ничего героического в том, что тебе съездили по физиономии.

Потом заговорили на злободневные политические темы, прежде всего о готовящейся русско-австрийской войне. Ружичка: «Но, господа, мы же собрались, чтобы поговорить о «Рукописях»!» Антонин Складал: «Для меня вопрос о «Рукописях» решен!» (Возгласы «браво», хлопки.) Микота: «Отлично, только не так громко, не то схлопочем по шеям. С меня лично хватит вчерашнего. (Смех.) И потом, господа, для меня, признаться, вопрос о «Рукописях» не решен. (Недовольные возгласы.) Видите ли, со мной приключилась странная вещь: когда я, как и вы, досыта наговорился о «Рукописях» и, как попугай, повторил все аргументы Голла и Гебауэра, мне пришло в голову, что неплохо бы эти «Рукописи» прочитать. И вот лег я на диван и прочитал их от корки до корки». Ян Складал: «Это тебе следовало сделать давно». Микота: «А по-моему, среди нас еще немало таких, кто болтает о «Рукописях», не прочитав их». (Возгласы протеста.) Антонин Складал: «И к какому ты пришел выводу?» Микота: «К такому, что древние эти поэмы или новые, подлинные или поддельные, — все равно, отличная поэзия! (Протесты.) Да, господа, чертовски хорошая поэзия, это говорю вам я, правовед, хотя вы, философы, должны бы лучше разбираться в таких вещах. Прочтите, например, «Либушин суд», это же драматическая сцена такой силы, какой еще не встречалось в нашей литературе. Вспомните, как там разъяренный брат, махнув рукой, взревел, как «буйный тур»: «Горе гнездам, коль змея вползет в них, и мужам, что покорились бабе!» Обратите внимание, как благородно и скромно отвечает ему «княгиня в белоснежных ризах»: «Судите сами, ваших споров разбирать не стану. Сильный муж да будет вами избран, равный вам, с мечом суровым. Девичья рука не в силах править!» Господа, какая экономия слова, какая благородная простота стиля! Нет, это писал не какой-нибудь аноним. А прекрасный образ Праги, безмолвствующей в утреннем сне! «И Влтава курится легкой дымкой, а за Прагою синеют холмы, над холмами неба край светлеет. Тихо все, так тихо в тихой Праге…» И вдруг — контрастом: загремели барабаны, будто гром грянул, трубы затрубили боевые, войско с хоругвями ринулось на мост, и дрогнул мост под его поступью… А потом в семи лаконичных строках — яркая картина жестокой сечи… Нет, господа, это писал независимый, мужественный, самобытный художник!»

В таком духе Микота долго восхвалял все поэмы «Рукописи», и маффисты слушали его, затаив дыхание, пока не вмешался Антонин Складал: «Ну что ж, может быть, но спорят ведь не о том, хороши эти стихи или плохи, а о том, древние они или новые, подлинные или поддельные». (Хлопки.) Микота иронически: «В самом деле? Для меня это новость! Но теперь скажите мне, господа, если эти стихи были сложены в начале девятнадцатого века, как утверждают Гебауэр и Голл, то кто же их автор? Ведь мы знаем чешскую поэзию того времени, знаем, что это было сплошное убожество, бездарность! Могло статься, чтоб в то время в нашей стране жил такой сильный, оригинальный, самобытный поэт и никто о нем не знал и не знает?» Следует бранчливый спор о том, действительно ли стихи «Рукописей» так хороши, как утверждает Микота. Медик Крейцар указывает на то, что именно описание пробуждающейся Праги — не более чем романтическое видение природы в духе Шатобриана, другой заявляет, что одна из поэм «Краледворской рукописи», «Роза», почти дословный перевод двух широко теперь известных русских народных песен, и так далее. Следуют дебаты о том, нужен ли студенческий журнал, вокруг которого сплотились бы противники «Рукописей». Крейцар: «Я знаю группу, которая подумывает о таком журнале и уже собирает средства. Ее возглавляет некий Ян Гербен[33], бывший сотрудник редакции «Народни листы», которого Грегр выставил за то, что он — противник «Рукописей». Я охотно свяжусь с ним, мы можем объединиться с его группой». Микота: «Зачем нам объединяться, я полагаю, мы и сами справимся с журналом. Твое мнение, Борн, ты будто воды в рот набрал!» Чтобы не вызвать подозрений, я ответил, что еще обдумываю, но тоже считаю, что журнал нам надо создать самим, ни с кем не связываясь. Последовал новый спор, который прервал кельнер: гости в соседнем помещении жалуются, что мы слишком орем. Тогда Антонин Складал взял на себя ведение сходки и поставил вопрос на голосование. Большинством в один голос решено было объединиться с группой Гербена».