Испорченная кровь (ЛП)

держать её в чистоте.

Его взгляд упал на кровоподтёки на открытых

участках кожи, оставленные губкой.

— Сенна, — сказал он. — Есть люди, группы

поддержки…

Я прервала его:

— Нет.

— Хорошо. — Кивнул он. Это напомнило мне о

том, каким образом мой психолог говаривал

« хорошо»,

будто

слово

было

проглочено

и

переварено, вместо того, чтобы быть сказанным. Так

или иначе, у него, казалось, оно звучало менее

снисходительно.

— Зачем ты здесь?

Он немного колебался, затем сказал:

— Ради тебя.

Я не поняла, что доктор имел в виду. Мои

мысли были так запутаны, порывисты. Я никак не

могла...

— Отправляйся в постель. Я буду спать прямо

там. — Он указал на диван, всё ещё примыкавший к

входной двери.

Я кивнула. « Ты в шоке», — сказала я себе

с н о ва . — « Ты позволила незнакомцу спать на

диване».

Я слишком устала, чтобы думать об этом. Я

поднялась

наверх

и

заперла

дверь

спальни,

по-прежнему не чувствуя себя в безопасности. Взяв

подушку и одеяло, я перенесла их в ванную, закрыв

дверь, и там легла на коврик. Я уснула сном

женщины, которая только что была изнасилована.

Я проснулась и начала смотреть в потолок.

Что-то было не так... что-то... но я не могла понять,

что именно. Тяжесть сдавила грудь. Состояние,

которое приходит, когда вы чувствуете страх, но не

можете точно указать пальцем почему испытываете

его. Пять минут, двадцать минут, две минуты, семь

минут, час. Понятия не имею, как долго так лежала,

глядя в потолок... не думая. Тогда я перевернулась на

бок и слова медсестры вернулись ко мне –

« дискомфорт». Да, я чувствовала дискомфорт.

Почему? Потому, что меня изнасиловали. Мой разум

ужаснулся. Как-то раз я видела, как соседский

мальчик сыпал соль на улитку. И в ужасе наблюдала,

как её маленькое тельце распадалось на тротуаре. Я с

плачем убежала домой и спросила у мамы, почему у

того, чем мы приправляем нашу еду, есть сила,

способная убить улитку. Она ответила, что соль

поглощает всю воду, из которой состоят их тела,

поэтому они, по существу, высыхают и погибают,

потому что не могут дышать. Вот как я себя ощущала.

Всё изменилось в один день. Я не хотела признавать,

но оно было здесь — между моих ног, в моей голове

... О, Боже, на моём диване. Вдруг я не смогла

дышать. Перевернулась, потянувшись за ингалятором

в тумбочке, и сбила лампу, стоящую на ней. Она

рухнула на пол, пока я пыталась сесть. И как вообще

я вернулась в свою кровать? Я уснула в ванной

комнате,

на

полу.

Через

секунду

доктор

Астерхольдер ворвался через дверь моей спальни. Он

посмотрел на лампу, затем снова на меня.

— Где он? — рявкнул мужчина. Я указала в

необходимом направлении, и доктор в два шага

пересёк комнату. Я наблюдала, как он рывком

открывал ящик и рылся в нём, пока не нашёл то, что

нужно. Выхватила ингалятор из его рук, обхвати ла

ртом отверстие и через секунду почувствовала, как

«Албутерол » ( Прим. ред.: раствор для ингаляций от

астмы) заполнил мои лёгкие. Он подождал, пока я

не восстановила своё дыхание, чтобы поднять лампу.

Я была смущена. Не только из-за приступа астмы, но

и из-за ночи. Из-за того, что позволила ему остаться.

— С тобой всё в порядке?

Я кивнула, не глядя на него.

— От астмы?

«Да». Будто почувствовав мой дискомфорт,

доктор вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Она с трудом вернулась на место, как будто вылетела

из петель. Я заперла дверь ночью, и ему удалось

попасть сюда только при помощи ж ёсткого толчка

плечом. От этого я почувствовала себя плохо.

Я снова приняла душ, на этот раз, отказавшись

от чистящей губки, а используя простое белое мыло с

выбитой на нём птичкой, деликатно втирая его в

кожу. Птица раздражала меня, поэтому я соскребла

её ногтём. Моя розовая кожа, ещё со свежими ранами

с прошлой ночи, покалывала под горячей водой. « Ты

в порядке, Сенна», — сказал я себе. — « Ты не

единственная, с кем это произошло». Я вытерлась,

осторожно

пропитывая

нежную

кожу,

и

остановилась, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Я

выглядела другой. Хотя не могла точно сказать, что

изменилось. Может быть, б ы л а более бездушной.

Когда я была ребёнком, моя мать сказала, что люди

теряют душу двумя способами: кто-то может

отобрать её у тебя, либо ты отдаёшь её добровольно.

« Ты мертва», — подумала я. Мои глаза

сказали, что это была правда. Я оделась, прикрывая

каждый дюйм тела одеждой. Напялила так много

слоёв, что кому-то придётся вырезать меня из неё,

чтобы добраться до тела. Потом я спустилась вниз,

вздрагивая от дискомфорта между ног. Я нашла

доктора на кухне, сидящим на табурете и читающим

газету. Он сварил кофе и пил его из моей любимой