Исповедь

Я снова поцеловал ее, на этот раз не скрывая своего желания, своей потребности, и по тому, как она тихонько вздыхала мне в рот, с какой силой вцепилась в ткань моей рубашки, я мог сказать, что она испытывала такие же сильные чувства по отношению ко мне, как и я к ней. И я не хотел останавливаться, не хотел, чтобы наш поцелуй когда-то закончился.

Но это должно было закончиться.

Когда мы оторвались друг от друга, Поппи отступила назад и обхватила себя руками, слегка подрагивая от потока холодного воздуха кондиционера. Облака снаружи разошлись, пропуская серебристые лучи в окна, и мы оказались в сказочном бассейне, залитом сияющим лунным светом. Я все еще ощущал присутствие Бога, но вместо напряжения в воздухе оно словно просочилось в мою кровь, воспламеняя меня изнутри. Я чувствовал головокружение и опьянение от этого.

– Я устала, – сказала Поппи, хотя в ее голосе не слышалось усталости, скорее, она была ошеломлена. – Думаю, мне стоит вернуться домой.

– Я провожу тебя, – предложил я. Она кивнула, и мы вместе оставили это таинство позади, как будто, подходя к дверям церкви, мы уходили от того, что сейчас произошло.

– Это было потрясающе, – прошептала она.

– Мне говорили, что я хорошо целуюсь.

Она толкнула меня в плечо.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Мы вышли в притвор, но я не мог выбросить из головы образ того, как она стояла перед крестом, такая открытая и готовая принять новый опыт, который большинство людей сразу бы отвергли.

– Поппи, я должен спросить. В твоей жизни произошло что-то такое, из-за чего ты пришла в церковь? Ты ходила в нее в детстве и теперь решила вернуться?

– А что?

– Похоже, что… – я искал правильную формулировку, желая выразить, насколько хорошим, по моему мнению, был ее интерес. – Я думаю, это поразительно, насколько легко ты бросилась в этот омут с головой. Просто многие люди делают это не так.

– Я, со своей стороны, считаю, что все происходит более последовательно, – ответила она, когда мы вышли на улицу. Я старался держаться на почтительном расстоянии, пока мы спускались по каменной лестнице с холма, на котором стояла церковь. – Моя семья не религиозна – на самом деле никто из наших знакомых не был верующим. Я думаю, они всегда относились к религии с подозрением, считая все, что могло вызвать у людей такое рвение, в лучшем случае бестактным, а в худшем – опасным. Мне кажется, я всегда была более открыта для этого. В колледже почти каждую неделю ходила с подругой в ее буддийский храм, а на Гаити работала бок о бок с миссионерами. Но только в день своей первой исповеди я решила обратиться к вере самостоятельно.

– Что заставило тебя вернуться обратно после этого?

Она помолчала.

– Ты.

Я обдумывал ее слова, пока мы спускались по лестнице и вошли в лесистый парк между церковью и ее домом. Здесь было достаточно светло от близко расположенных уличных фонарей и лунного света. Я прочистил горло, раздумывая, изменит ли что-то мой вопрос, но решил все равно спросить.

– Я как священник или как мужчина?

– И то и другое. Я думаю, это-то и сбивает с толку.

Мы шли молча, рядом, но не вместе – наши мысли были заняты красотой того момента в церкви и тем поцелуем, когда наши души пылали желанием.

Черт, меня это все тоже сбивало с толку, за исключением того, что часть замешательства начала рассеиваться, это должно было прояснить ситуацию, но я переживал, что на самом деле все наоборот: я забывал то, что должен был помнить.

Например, свое обещание стать лучше.

– Я хочу взять тебя за руку прямо сейчас, – внезапно выпалил я. – Хочу обхватить тебя за талию и прижать к себе.

– Но ты не можешь, – тихо ответила она. – Кто-нибудь может увидеть.

Мы были в саду позади ее дома.

– Я не знаю, что делать дальше, – честно признался я. – Я просто…

Мне буквально больше нечего было сказать. Я понятия не имел, что мне делать, чтобы объяснить, какие чувства я к ней испытываю, а также что чувствовал по поводу своего призвания и своих обязанностей, и то, что я с готовностью отказался бы от всего этого, потому что хотел поцеловать ее снова. Я хотел, черт подери, держать ее за руку ночью в парке.

Она посмотрела на звезды.

– Я бы тоже хотела, чтобы ты мог взять меня за руку. – Она снова задрожала, и я заметил, как от вечерней прохлады ее соски превратились в маленькие твердые вершинки, просто умоляющие, чтобы их втянули в рот.

Приятные ощущения, испытанные несколько минут назад, начали объединяться с другими, более низменными, желаниями, которые будоражили кровь. Мне потребовалась каждая унция самообладания, чтобы не прижать ее к забору и не поцеловать снова, не стянуть с нее джинсы и не трахнуть прямо здесь, на улице, у всех на виду.

– Я хочу увидеться с тобой снова, – сказал я тихим голосом. В моих словах не было никакой двусмысленности, и она переступила с ноги на ногу, сжимая бедра вместе.

– Это… в смысле, должны ли мы…

– Не думаю, что меня это больше волнует, – ответил я.

– Как и меня, – прошептала она.

– Завтра.

Она замотала головой.