Исповедь изгоя

Очередной свой отпуск Чурсин просидел в партийных и государственных архивах. За лето он «отметился» во многих областных центрах Сибири, побывал в Москве. Архивного материала было достаточно, оставалось писать. Из-за нехватки свободного времени писал по вечерам и в выходные дни. Основное время поглощала преподавательская работа со студентами. Старики, узнав о том, что «склочник» все лето «прозагорал» в архивах, сделали в очередной раз ему подножку. Ему «пристегнули» два потока вечерников для чтения лекций и четыре группы для проведения семинарских занятий. Его попытка отказаться от такого учебного плана, ссылаясь на работу над монографией, была коллегами встречена в штыки. Противостояние между Чурсиным и старьем особенно усилилось после того, как заболел Горовой. Его мучили старые фронтовые раны и желудок. Последние два года мужчина сидел на строгой диете. Один раз зимой и один раз летом лечился в санатории. Во время его отсутствия обязанности заведующего кафедрой исполнял Левин.

Никто из стариков, да и сам Чурсин, ничуть не сомневался, что новенький есть источник чванства и высокомерия. Левин через неделю, когда Горовой впервые уехал на курорт, начал сооружать себе личный кабинет. Почти десять дней бригада, в составе которой были каменщики и плотники, под его личным контролем пробивала стену соседней студенческой аудитории, чтобы расширить помещение для историков. В итоге кабинет заведующего кафедрой отгородили кирпичной стеной от остальных больших и малых светил исторической науки. Сделали для заведующего и отдельный вход. Левин умудрился заказать в какой-то фирме табличку, на которой было написано очень большими буквами его фамилия, имя и отчество. Латунную пластину довольно большого размера, он прикручивал лично сам. И также ее откручивал сам, когда на кафедре появлялся Горовой. Никто из сотрудников кафедры временному шефу не перечил. Все хотели спокойствия. Возражать было бессмысленно. Новостройка Левина была согласована с партийным комитетом и ректором института. Не противостоял временщику и Чурсин. Он вновь по уши окунулся в науку. Причуды Левина студентам были до лампочки.

Прошло полгода. Каких-либо коренных изменений в жизни историков кооперативного института не произошло, в том числе и у Чурсина. Он, как и раньше, работал над монографией. Он написал первый и второй разделы. Затем на базе этого материала в сокращенной форме написал статью, посвященную руководящей роли партии в организации свободного времени трудящихся. Важнейшее место в ней занимал анализ практической работы общественных институтов. Работа самому автору очень понравилась, и он отправил ее в журнал «Коммунист», надеясь на ее перепечатку. Подписка на журнал ему, честно говоря, досталась в нагрузку. По указанию партийного комитета каждый обществовед выписывал какое-либо партийное издание. Чурсин выбрал «Коммунист», теоретический материал которого он использовал при чтении лекций и проведении семинарских занятий.

Он был на седьмом небе от счастья, когда получил ответ из Москвы. Заместитель редактора информировала, что его работа очень актуальна и получила положительную рецензию. Через два месяца статью опубликовали, на трех страницах. В этом же номере журнала под рубрикой «Пишут наши читатели» была помещена очень короткая информация и Левина. Исполняющий обязанности заведующего кафедрой истории КПСС Помуринского кооперативного института писал о небходимости борьбы с бумажной волокитой. После публикации статьи Чурсин стал широко известен не только в своей области, но и за ее пределами. Через день после выхода журнала его поздравили коллеги из опорной кафедры Тарского государственного университета. Особенно рад за него был Горшков, который почти полчаса разъяснял ему по телефону актуальность научных проблем, которые поднял его бывший студент на страницах журнала. Чурсин вновь оказался в центре внимания сотрудников «кооператива», коллег из кафедр политэкономии, философии и научного коммунизма. Из историков его никто не замечал. Однако он не сомневался, что все они его статью прочитали. Преднамеренное равнодушие сотоварищей к его научному успеху, Чурсина в определенной мере волновало и даже настораживало.

Его опасения и тревоги подтвердились вскоре, на очередном заседании кафедры. Вел его Левин. Горовой был болен и находился на лечении в областном санатории для участников Великой Отечественной войны. Первым вопросом было обсуждение открытой лекции доцента Левина, которая была посвящена руководящей роли партии в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Изложение материала и методическое мастерство лектора все преподаватели, за исключением Чурсина, признали очень высоким. Особенно усердствовал в пресмыкательстве перед временным шефом Овчаров. Чурсин, как ученый секретарь кафедры, едва успевал помечать его ценные мысли и афоризмы, которые появлялись почти с каждым взмахом руки бывшего политработника. Заключение у Николая Ивановича было поистине уникальным. Он преданными глазами посмотрел на лектора и затем по-военному громко отчеканил: