Исповедь изгоя

– Товарищи! Я считаю, что лекция, прочитанная заведующим кафедрой истории КПСС нашего прославленного института, доцентом, кандидатом исторических наук Олегом Ивановичем Левиным заслуживает только отличной оценки… И еще… Это очень важный момент…

Строго посмотрев в сторону ученого секретаря, он поднял кверху свой указательный палец и с пафосом произнес:

– Все это, без всякого сомнения, свидетельствует о новаторском подходе товарища Левина к изучаемой проблеме… Его лекция, без всякого сомнения, есть важнейший вклад в сокровищницу марксистско-ленинской теории о научном руководстве Советскими Вооруженными Силами…

Неожиданно для всех оппонент присел на стул. Затем из внутреннего кармана пиджака достал носовой платок и громко высморкался. Потом этим же носовым платком тщательно вытер свою лысину. Его неординарное поведение вызвало у сидящих улыбку. Этим и воспользовался ученый секретарь. Он привстал из-за стола, и вытянув шею в сторону Овчарова, очень серьезно его спросил:

– Николай Иванович! Извините, пожалуйста… Ваше последнее позитивное замечание так и полностью писать?

Что-либо сказать еще, ему не удалось. Овчаров быстро привстал со стула и замер по стойке «Смирно», словно на военном параде. Затем он уставился глазами на ученого секретаря и громко рявкнул. – Так и писать, товарищ Чурсин… Так и писать, товарищ Чурсин… – Стукнув кулаком по столу, он со злостью добавил. – Мне не хочется портить настроение нашему многоуважаемому Олегу Ивановичу, но я вынужден констатировать… Товарищ Чурсин не всегда добросовестно ведет протоколы заседаний кафедры. И это, в первую очередь, касается моих критических замечаний в адрес его открытых лекций и семинарских занятий....

Чурсин от неожиданности покраснел. На его лице мгновенно появились капельки пота. Абсурдному замечанию своего коллеги он решил возразить. Немедленно. Он спокойно отложил авторучку, и довольно большую стопку исписанной бумаги в сторону. Затем, неспеша привстал из-за стола, и вышел на середину комнаты. Заложив руки за спину, и с ухмылкой посмотрев на плешивого коллегу, он произнес:

– Уважаемые товарищи! Я буду Вам очень признателен, если Вы освободите меня от этой научной нагрузки… И еще. Все мои протоколы заседаний подписывает заведующий кафедрой. Лично я никогда не получал от него каких-либо замечаний по этому поводу…

Чурсин посмотрел на Овчарова, который уже был готов в очередной раз броситься на него в атаку. Предчувствуя это, он спокойно продолжил:

– У меня есть предложение… Я снимаю с себя обязанности ученого секретаря кафедры, по личной инициативе… – Затем с хитринкой в глазах добавил. – Предлагаю возложить эту обязанность на ассистента Овчарова…

Сидящие зашушукались. Овчаров сидел красный, как рак. Чурсин прекрасно знал, что он никогда не любил, когда его называли ассистентом. Отставник довольно часто кривился, когда многие из студентов приходили на кафедру и спрашивали о местонахождении ассистента Овчарова. Чурсина же в большинстве своем называли кандидатом наук или доцентом.

Левин, видя, что возникшая перепалка между молодым историком и отставником может долго затянуться, поставил вопрос на голосование. Итоги голосования были не в пользу Чурсина. Его вновь избрали ученым секретарем. «За» проголосовал и Овчаров. Один только Чурсин был против своей кандидатуры. В одиночестве он остался и тогда, когда высказывал ряд критических замечаний в адрес открытой лекции доцента Левина. Олег Иванович с явным пренебрежением отнесся к замечаниям кандидата наук. При этом обещал лично проверить все то, что написал его ученый секретарь.

Обсуждение вопроса «О научной работе на кафедре истории КПСС» прошло очень быстро. По предложению Овчарова статья доцента Левина в журнале «Коммунист» была признана очень научной и актуальной. Больше никто по этому вопросу не выступал. Молчал и Чурсин. Он только старательно писал все то, что ему диктовал по этому вопросу лично сам Левин. Об его научной статье в этом же журнале коллеги ничего не говорили. Не говорил ничего и сам ее автор…