Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

Так вот, у Ольги регулярно случались те самые разбои, и тогда её лицо буквально чернело, она выключалась из реальности и замыкалась в себе. Иногда это продолжалось несколько часов, иногда затягивалось на неделю, и находиться рядом с Ольгой становилось совершенно невыносимо. Она могла убежать куда глаза глядят даже среди ночи, полуодетая, растрёпанная, босиком и без платка, а могла сутками молча лежать лицом вниз, и в любом случае, не стоило её трогать, тормошить или пытаться с ней заговорить.

И так понятно, что Ольга сейчас сражается с врагом внутри себя, и если ты видишь, что такое происходит, то используй духовное оружие, становись на молитву, помогай сестре бороться, прикрывай ей спину, как в поединке!

Я стала свидетельницей нескольких Ольгиных разбоев, когда весной она переехала к отцу Георгию, чтобы помогать по хозяйству и ездить с ним на требы, где приходилось много петь и читать. Она действительно взяла на себя львиную долю забот и хлопот по дому между редкими приездами матушки Татьяны и вскоре стала незаменима в тогдашних сложных бытовых условиях. Тем более что очень часто с отцом Георгием оставалась его дочка Нюшка, ей тогда исполнилось семь лет, Ольга учила девочку петь и читать, и вскоре они обе стали постоянной батюшкиной свитой везде и всюду.

Естественно, что наблюдая их втроём, все вокруг думают, что Ольга и есть жена отца Георгия. И тут на выходные приезжает матушка Татьяна, которая всё ещё работает и не может надолго оставлять сына-подростка. И вот они уже вместе с Ольгой и Нюшкой появляются на службе и молятся рядышком ко всеобщему недоумению.

Дальше до кучи приезжаем мы с Алькой, которая без Нюшки и без Ольги жить уже не может, а батюшку любит так, что даже становится внешне на него похожа! Серьёзно, я не шучу, в то время Алька действительно выглядела, как его ребёнок, и многие это замечали.

На нас откровенно пялились, когда Ольга, матушка Татьяна с Нюшкой, Вера, Танечка-художница, мы с Алькой или кто-то ещё из наших вместе стояли рядком у огромной и очень почитаемой иконы Казанской Божьей Матери, как солдаты в строю, почти синхронно крестились и кланялись, когда положено по уставу, и наши дети тоже, потому что отец Георгий уделял нашей выучке особое внимание, и служба для него была превыше всего!

Никакие хозяйственные хлопоты не могли оправдать отсутствие на службе, как хочешь, так и справляйся, но даже опаздывать в храм страшный грех!

И всё наше братство регулярно появлялось в соборе, иногда приезжали по двое-трое, плюс местные девочки-студентки присоединились, и ещё несколько духовных чад появились уже на новом месте.

И вот представьте такую картину маслом – наш отец Георгий, словно падишах, выходит после службы из храмовых ворот на соборную площадь, окружённый преимущественно женской толпой с кучей детей, все в длинных юбках, замотаны платками, смотрят на батюшку с обожанием и ручку ему целуют!

Страшно подумать, что могло прийти людям в голову!

Нашей благочестивой «моде» в провинциальном городе отродясь никто не следовал, женщины одевались в церковь, как обычно, их платья и юбки едва прикрывали колени, они набрасывали на голову шарф или прозрачный платок чисто символически, носили серьги, кольца и другие украшения, стриглись и красились.

Несомненно, мы резко выделялись среди прихожан, вызывая всяческие пересуды. Церковные бабушки, и не только они, постоянно допытывались, кто мы такие, кем приходимся отцу Георгию, и сколько же у него жён и детей на самом деле? Ответ, что он наш духовный отец, в соборе никого не убеждал, люди хотели более понятного объяснения.

Настоятель собора и благочинный отец Василий, человек суровый и властный, внешностью чем-то похожий на белого орла, всех нас терпеть не мог и не скрывал своих чувств. Часто после литургии он так подавал нам крест на целование, что практически бил им по лицу наотмашь, якобы невзначай. Однажды я получила по зубам Распятием на тяжёлом серебряном кресте, а в другой раз настоятель ребром того же креста до крови разбил мне губу. Я понимала, что отец Василий так меня испытывает, поэтому по евангельской заповеди даже не пыталась отклониться, словно бы подставляя для удара другую щеку. Ольга тоже регулярно от него получала, но матушка Татьяна никогда!

Мы всё сносили стоически, и отец Георгий ободрял нас, что такие побои и презрение есть самое настоящее мученичество и исповедание веры, и что все истинно-верующие всегда претерпевали клевету и злословие, их всячески презирали и уничижали, а они смирялись и радовались, что сподобились пострадать Христа ради. Вот и отец настоятель помогает нам спасаться. Гораздо страшнее, если бы нас вдруг начали хвалить и превозносить, вот тогда бы мы загордились, впали в прелесть и погибли бы от самомнения и самолюбования.

Эти слова очень утешали.