Исповедь расстриги. Как воскреснуть из мертвых

Женьку порой захлёстывало отчаяние от того, что она никогда законно и полноправно не войдёт в алтарь, но она не сдавалась, а искала священников, служащих трепетно и вдохновенно, чтобы во время таинства через такого вот посредника самой прочувствовать то же, что и он. Вдобавок она решила совместить своё светское образование с духовным и на днях уезжала от нас в Грецию сначала на языковую практику, но с дальнейшим прицелом продолжить там своё образование.

Забегая вперёд скажу, что всё у неё получится, она станет специалистом высочайшего уровня, защитит несколько диссертаций в России и в Греции, изберёт своей специальностью сначала жития святых, затем церковное право, а потом она вообще выучится на психолога, одновременно займётся фехтованием и будет завоёвывать первые места на соревнованиях. Но пока Женька здесь рядом с нами в глухой деревне, спит на соседней скрипучей койке и трудится на кухне, поёт и читает на клиросе, в упор не замечает своей девичьей красы и злится, что не смогла родиться мальчишкой.

Моя Алька её обожает, ловит каждое слово и не отпускает ни на шаг, учит греческие песнопения, и буквально через неделю будет безутешно плакать, расставаясь с Женькой, побежит по дороге вместе с Нюшкой вслед за её автобусом, споткнётся, рухнет во весь рост в грязную лужу, и, совершенно несчастная, побредёт назад к храму, размазывая по мордашке грязь и слёзы.

А там вдруг зазвонят колокола, откроются высокие ворота, и навстречу чумазой зарёванной Альке выйдут только что обвенчанные жених с невестой в белом платье, окружённые разряженной толпой родных и близких…

Немая сцена.

Хотя милосерднее опустить занавес.

* * *

Теперь про Колю. Его проще всего представить тем, кто видел «Фантастических тварей» или хотя бы трейлер к этому фильму, и трогательного Эдди Редмэйна в роли Ньюта Саламандера.

Коля принадлежал к тому же типу людей внутренне и внешне – вызывающий доверие и симпатию хороший человек, тогда ещё парень чуть за двадцать, высокий, подтянутый, ясноглазый, улыбчивый, с рыжеватыми отросшими волосами и неяркими веснушками на лице.

Я и не заметила, как из человека, больше года вызывавшего во мне нормальную братскую симпатию, он вдруг угодил в главные герои моих наваждений. Мало того, меня вдруг начала преследовать дикая жгучая ревность к Женьке, совершенно мне не свойственная. Я не ревнива в принципе, и всегда считала ревность сродни глупости, и, признаться, ни до, ни после той нашей приходской пасторали ничего подобного мне испытывать не довелось. К счастью!

Но теперь я знаю, как оно бывает, когда на пустом месте, ни с того ни с сего твой разум, тело и весь внутренний мир день и ночь пылают в нестерпимом огне, и ты ничего не можешь с этим поделать. Единственное, что остаётся – ничем себя не выдавать, опустить голову, не поднимать глаз, молча работать до исступления и молиться, молиться, молиться…

Оглядываясь назад, я нынешняя могу сказать, что именно от бесконечной молитвы такое и случается, но тогда мне в голову постучалась инстинктивная мысль, что пора спасаться бегством, пока я чего-нибудь не натворила здесь в святом месте. Поэтому, не поднимая головы, я приплелась на исповедь и отбарабанила отцу Георгию, что нахожусь в том самом разбое, молюсь, как умею, но шквал искушений только нарастает, и надо бы мне отсюда драпать, пока не поздно.

Батюшка невесело рассмеялся и поведал мне, что это такая изощрённая бесовская программа, враг всеми силами пытается нас отсюда выжить. Мол, каждый из наших приходит на исповедь и почти слово в слово говорит ему одно и то же, и все очень удивляются тому, что с ними происходит. Причём уровень напора этих наваждений возрастает с каждым днём, он и сам уже замучился отражать постоянные атаки помыслов, и таких сильных нападений с ним никогда не случалось прежде.

Короче, он меня немного успокоил.

Отец Георгий и раньше употреблял этот свой термин «программа», он означал, что одновременно на всех наваливается одинаковое искушение, вплоть до мельчайших подробностей – одни и те же помыслы, желания, панические состояния и так далее. Я правильно поступила, что ничем себя не выдала, и если мы пока не можем совсем остановить вражескую программу, то надо хотя бы не позволить ей перекинуться на других.

Да, батюшка несколько меня утешил и одновременно дал пищу для размышлений. Оказывается, я пришла сообщить о своём разбое одна из последних, остальные уже давно пожаловались ему на свои проблемы и не по одному разу. Даже новенький Игорь, человек не робкого десятка, и то чувствовал странные состояния, а отец Георгий таким образом мог проследить динамику развития ситуации.

Никуда он меня не отпустил, а благословил и дальше трудиться, молиться, и тщательно скрывать свою внутреннюю борьбу, чтобы ни одним движением или жестом себя не выдать. Это основа монашеского поведения, и мы неслучайно находимся в таком месте, где ему можно научиться, как нигде больше. А бежать бесполезно, проще здесь и сейчас пройти уроки и сдать экзамен, чем бесконечно бегать кругами.