Исповедь сорокалетней женщины.

-Татьяне этого не понять. Она никогда никого не рожала, никогда никого не любила кроме, пожалуй, одного человека, - спокойно сказала я.

Среди криков мой негромкий голос прозвучал очень впечатляюще. Все посмотрели на меня, а я, сделав небольшую паузу, продолжила:

-Вам интересно, какого именно человека она любила и любит? Конечно же, себя саму.

Юрий Петрович приободрился, увидев во мне союзницу, а Татьяна метнула такой злой взгляд, что можно было бы испугаться, если бы я не была так раздражена.

Татьяна тут же изменила тактику поведения. Она руками обхватила голову и голосом, полным слёз, сказала:

-Зачем ты тычешь в меня моим несчастьем?

-Зачем ты обсуждаешь дочь Юрия Петровича? Ты её знаешь? Ты с ней знакома?

-Ну и что, что я с ней не знакома.

-Ты с ней хоть раз говорила?

-Нет, но…

-Откуда ты знаешь, какая она?

-Поступки человека говорят о человеке! – прокричала Татьяна уже без слёз.

-Да?!

-Да!

-Зная твои поступки, можно сказать много плохого. Больше, чем об этой оступившейся девочке! – не уступала я.

-Какие такие поступки? – уже тише спросила Петрова, и в её взгляде читалось беспокойство.

-Да такие! Например, - я задумалась, стараясь остановить Татьяну с одной стороны, а с другой, не желая оглашать то, что знала про Петрову, хоть и злилась на неё.

Татьяна увидела мою нерешительность и приободрилась.

-Я, Катя, была приличной девушкой… и женщиной! – добавила Петрова после небольшой паузы.

-Приличная женщина не станет отбивать мужа, отца, деда у семьи, - уже спокойно заметила я.

-Я его не отбивала. Он сам отбился, - сказала Татьяна спокойно, хоть и метнула в меня злобный взгляд.

Положение её было сложным. С одной стороны, она не хотела меня злить, боясь, что я наговорю много лишнего. С другой стороны, сильно злилась и еле сдерживалась.

-Я вижу, как ты его не отбиваешь!

-Что ты хочешь этим сказать?

-А то, что ты поносишь и его жену, и его дочь! Даже внуку достаётся!

-Какое твоё дело? – Татьяна зло прищурила глаза. – Я тоже имею право быть счастливой.

-Пойми! На чужом несчастье счастья не построишь! – устало проговорила я.

Мне не хотелось ругаться. И почему-то вдруг стало жаль Татьяну.

-Это бредни! – опять горячо заговорила Петрова, уничтожая жалость к ней. – Если Юре со мной лучше?! Если мы счастливы вместе?! Если здесь со мной он живёт полноценной, интересной жизнью, а там - у Милы прозябает?!

Я посмотрела на Юрия Петровича. Он совсем не выглядел счастливым.

-А ты уверенна, что он счастлив именно с тобой? – спросила я, сев прямее и стараясь отогнать усталость.

-Да! А ты злишься на меня потому, что боишься, вдруг твоего Андрея тоже уведёт женщина более достойная. Более интересная! Более зажигательная! А ты, чёртова богомолка! Ударилась в религию, как старая бабка. Не особенно, я думаю, твоему Андрею сладко с тобой! Бедный мужик.

-Моя вера даёт нам любовь и силы. Тем более, Андрей придерживается одних со мной взглядов, - попыталась я возразить.

-Да брось ты! – махнула Татьяна на меня рукой. – Ты просто придумала себе веру, чтобы, пугая мужика Богом, удержать его у своей юбки.

Я настолько была ошарашена таким высказыванием, что не знала, что ответить.

-Вот, вот! – захихикала Петрова. – Тебе то и сказать нечего. Ты не веришь в Бога! Ты просто этой сказкой прикрываешься. А раз так, ты лгунья! Вруха ты! Моя мать меня достала, навязывая своего Бога! Она хочет меня заставить делать то, что она хочет и пугает Богом! Ты делаешь то же самое со своим мужем. Хотя знаешь, что Бога нет!

-Таня, замолчи! Не говори хулу на Бога! – попробовала я остановить Петрову.

-Да ладно! Плевала я на Него! Тьфу!

Татьяна расходилась всё больше и больше.

Я встала, чтобы уйти. Она это поняла, со шкафчика схватила небольшую иконку, принесённую её мамой. Эта иконка имела свою чудесную историю, и Ирина Петровна принесла её в дом дочери, чтобы помочь Татьяне, но Татьяна не оценила этого. В порыве злости она стала иконой бить по краю стола, стараясь сломать тонкую деревянную основу.

Я кинулась к Петровой, пытаясь остановить, но… дерево хрустнуло. Татьяна отмахнувшись, сильно ударила меня по лицу. Скорее всего, ударила она нечаянно, но посмотрела на меня с торжеством во взгляде.

-Получила? – спросила она, немного успокоившись.

Я не стала ничего отвечать, и быстро пошла к входной двери. Схватив пальто и сумку, я открыла дверь и выскочила вон.

Уже на улице меня догнала Воскобойникова.

-Кать, прости. Она ударила тебя нечаянно, - как-то неуверенно стала говорить Маринка.

Я остановилась, повернулась лицом к ней и тихо, но зло проговорила:

-Если ещё хоть раз ты напомнишь мне о Петровой хоть словом, я с тобой прекращу любое общение. Любое!

-Кать.

-Любое! Поняла?!

***

Прошло три месяца. Я не общалась с Петровой. С Воскобойниковой мы частенько говорили по телефону, но стоило ей только упомянуть имя Татьяны, я тут же вешала трубку.

Постепенно Маринка перестала напоминать о нашей общей знакомой. Всё, что касалось Татьяны, превратилось в запретную тему. Я не хотела ни слушать о ней, ни говорить, и Воскобойниковой пришлось с этим считаться.