Испытание на зрелость

— Это я вымыла их! — бросила Соррел на ходу, когда Марушка однажды утром удивленно посмотрела на свои вычищенные туфли.

Что может она, всегда чистая, опрятная, холеная, знать об этой грязи на Марушкиных туфлях? Разве она может предположить, что это частица той самой родной земли — нашей опоры и надежды, — земли, к которой можно прильнуть, как к матери, поплакать на ее груди, излить душу, а в моменты отчаяния ее можно грызть, и она не закричит от боли?!

Звонок в дверях прервал их разговор. Марушка испуганно подумала о том, что сам Коварж не звонит никогда, у него есть ключ. Сердце бешено заколотилось. Бесконечно долго тянулось время, прежде чем Соррел вернулась в комнату.

— Тебя спрашивает какой-то мужчина, — сообщила она подруге. — Он одет в гражданское, — добавила она, заметив испуг Марушки. — Это, видимо, какой-нибудь твой хороший знакомый.

В углу прихожей стоял Алоис Мишка. Лицо помятое, встревоженное.

— Польда погиб. Вчера в Кийове он бросился под поезд, — сказал он охрипшим голосом.

Карел Мазоур… Марушка вспомнила, как он с ней прощался перед отъездом в Прагу. Чья очередь после него?

— Его арестовали на пражской квартире, — тяжело дыша, продолжал Мишка. — Когда его вели, он прыгнул под паровоз. Это, видимо, работа Бобака, он по приказу гестапо следил за Ондроушеком. Ондроушек был арестован, но из гестапо выпустили его домой как приманку. Родители ничего не знали, он не мог им об этом сказать. Бобак за ним следил. Этот подлец ждал, когда у Ондроушека появится Мазоур, ведь раньше он к нему часто заходил.

Мишка внимательно осмотрел комнату.

— Эта квартира не очень подходящая. Тебе нужно жить на первом этаже. — Он судорожно глотнул, будто у него пересохло в горле. — И еще я хотел тебе сказать, что на следующей неделе ты должна ехать в Злин. Повезешь туда листовки, а обратно мины.

В ту ночь Марушка вновь не была дома. А когда утром вернулась, бледная и уставшая, она сказала подруге:

— Не сердись, Соррел, поищи для меня, пожалуйста, где-нибудь комнату. У вас мне очень нравится, но я должна жить на первом этаже. — И тут же легла и заснула в чем была — в юбке и свитере, в мокрых и разорванных чулках, как будто она пролезала через колючий кустарник.

34

Квартира Добшиковых находилась напротив квартиры Коваржовых. Комната была хорошей, уютной, со старомодной мебелью и окном на улицу. Здесь Марушка чувствовала себя спокойно.

— Марушка, где вы так долго были? — с материнской заботой спросила ее пани Добшикова, когда квартирантка на другой день после переезда вернулась поздно вечером, вся окоченевшая от холода. Ее тяжелый портфель был чем-то набит.

— Во Вноровах у родственников, — с улыбкой ответила Марушка и быстро запихнула портфель в шкаф.

— Не хотите немного картофельного супа, чтобы согреться? Я не протопила в вашей комнате, думала, что вы уже не придете.

— Не беспокойтесь, я погреюсь в кухне. — Она села и с аппетитом начала есть горячий суп.

— Он немного густоват, не так ли? — словно оправдываясь, сказала пани Добшикова.

— Нет, что вы, я как раз такой и люблю…

Дочь пани Добшиковой с любопытством наблюдала за Марушкой, не пропуская ни одного ее движения. Она заметила, что перед сном Марушка вновь, как и накануне вечером, повязала голову небольшим платком. Зачем она это делает?

Рано утром Марушка позвонила к Коваржовым.

— Оставляю это пока у вас, но будь осторожна, чтобы не уронить и не разбить. — И она приоткрыла перед подругой крышку коробки.

Соррел с удивлением смотрела на ампулы для инъекций, наполненные чем-то белым.

— Это вши, зараженные тифом, — шепотом объяснила ей Марушка. — Мы будем их зашивать в наушники, предназначенные для немецких солдат. Только, ради бога, не разбей их. Это была бы катастрофа, — предостерегала она подругу.

В душе она просила у доброй, доверчивой Соррел прощения за несуразную ложь о зараженных вшах. Но что ей оставалось делать? Самодельные зажигательные шашки нельзя было держать в ее комнате. Если Марушку арестуют, то их заберет у Соррел кто-нибудь другой и доставит по назначению. Их будут сбрасывать с моста на вагоны с военными материалами.

Марушка привезла известие о том, что гестапо арестовало в Праге Милоша Красного. Кольцо сжимается, опасность растет, и в связи с этим повышается ответственность каждого. Каждый шаг теперь нужно тщательно взвешивать, мостик узкий и шаткий, следует идти осторожно, чтобы не оступиться. Ночью, как и прежде, она будет неслышно, подобно лисе, красться в темноте, а утром, вся забрызганная грязью и уставшая, тихо сядет за швейную машинку в бандажном отделе на Французской улице, чтобы молча шить бандажные пояса.

Во время такой работы можно думать, взвешивать, оценивать обстановку. Здесь, в мастерской, Марушка по-настоящему отдыхает, здесь она в безопасности, в тепле и тишине. И здесь можно отдаваться воспоминаниям о чем-нибудь приятном или веселом.

— Этот пакет положишь в деревне перед входом в евангелический костел, — сказала она подруге, когда та отправлялась в Словакию к матери.