Испытание „Словом…“

Так что же Вам не нравится, господин Лихачёв? То, что протяжённость истории русской литературы с достоверностью увеличивается ещё на сто лет без Вашей санкции на это? Что первым известным нам древнерусским поэтом остаётся, как и прежде, Боян? Но ничего этого Вы не опровергаете. Вы только показываете своё глубокое недовольство всем этим!

Насколько я могу судить, настоящее беспокойство у Вас вызывает совсем другое — вторая сюжетная линия моей повести, рассказывающая об изучении «Слова…», о невидимых схватках историков и филологов со своими идеологическими противниками, пытающимися оспорить подлинность древнерусской поэмы, чтобы представить древнюю Русь страной невежественной, неграмотной, довольствовавшейся до прихода духовенства из Византии всего лишь «фольклором»… Скептики, как и прямые фальсификаторы нашей истории, сознательно закрывали глаза на широкое — более широкое, чем в Европе XI–XII веков! — распространение письменности на Руси, отказывали в национальной самобытности нашей архитектуре, искусству и государственности — всему тому, что теперь неопровержимо установлено археологическими раскопками и историческими исследованиями.

С позиций наших противников «Слово…» представало подделкой конца XVIII века и, чтобы доказать это, скептики всеми силами пытаются бросить тень на А.И. Мусина-Пушкина и его друзей, собирателей, исследователей и публикаторов русских древностей — И.Н. Болтина, И.П. Елагина, А.Ф. Малиновского и других. Этих людей пытаются представить честолюбцами, взяточниками, фальсификаторами, шовинистами, расхитителями монастырских и государственных хранилищ. Именно сейчас, в связи с юбилеем «Слова…», консолидируются силы, поднимающие, как знамя, отжившие взгляды скептиков, чтобы посеять семена недоверия и сомнения, представить памятники древней культуры России поздней подделкой, а её литературу — якобы бряцающей воинственным задором. Не случайно филологи Франции отказались «признавать» юбилей «Слова…», а в ряде социалистических стран после Ваших статей была свёрнута начатая (и моими стараниями тоже) подготовка к общеславянскому юбилею, который оказался Вам «не по душе».

Пройти мимо этого я, разумеется, не мог.

Вот и получается, что пафос Вашего негодования вызван не моим исследованием текста «Слова…», а тем, что я посмел обронить несколько критических замечаний по адресу С.Н. Валка[26], «замечательного учёного», как пишете Вы (с.84). О вкусах, как известно, не спорят. И я не собирался давать оценку всей деятельности этого учёного археографа, которого критиковали за скептицизм и академик М.Н. Тихомиров, и доктор исторических наук В.А. Кучкин, а лишь показал пример его недобросовестной работы, который Вы почему-то не попытались опровергнуть. О том, какой представлял древнюю Русь в своих работах С.Н. Валк, писал М.Н. Тихомиров: «С.Н. Валк в своём предубеждении доходил даже до того, что считал парадоксом признание самой возможности письменных завещаний на Руси», т.е. то, о чём сообщали ещё договора Игоря с греками первой половины X века, и цитировал Валка: «Предположение о распространённости письменного завещания среди массы населения, не имевшей к тому же своей письменности (а как же Кирилл и Мефодий? — А.Н.), кажется парадоксом, защита которого вряд ли оправдываема».[27] Другими словами, С.Н. Валк утверждал, что даже в XI–XII веке у русского народа ещё не было своей письменности; не было, стало быть, ни летописей, ни «Слова о полку Игореве», ни литературы вообще… А та, что была? «Импортировали» и «трансплантировали» откуда-то?

Вместо того, чтобы опровергнуть приведённые мною цитаты из сочинения С.Н. Валка, Вы намекаете на какие-то личные между нами отношения, не заметив, по-видимому, что мой «пассаж», как Вы выразились, является всего лишь сокращённым и смягчённым пересказом того, что было напечатано в журнале «Вопросы истории»[28], причём заявляете, что пассаж этот «никакого отношения к вопросу о первом издании „Слова…“ не имеет» (с.83). Но Вы-то знаете, что это не так!