Испытание воли. Повесть о Петре Лаврове

Молодое русское население в Цюрихе заметно поредело уже в августе: уезжали не только студентки, но и студенты. Опустел «русский дом». Он перешел к новому владельцу. Две русских библиотеки остались почти без читателей. Теряло смысл и пребывание в Цюрихе редакции «Вперед!». Первый том уже был отпечатан в типографии.

Однажды, ближе к осени, заботы по делам журнала васлонила внезапная радостная весть: приехал в Цюрих Герман Лопатин!

Живой, здоровый, обросший бородой, с необычайными рассказами о своем отважном путешествии в Сибирь, куда поехал, чтобы освободить и увезти Чернышевского, сосланного в Вилюйск. В эту невероятную даль Лопатин все же не добрался: был арестован в Иркутске, сидел в тюрьме, бежал, отправился на лодке по таежной Ангаре, где преодолел бурные пороги, но был схвачен, возвращен в Иркутск, бежал снова, добрался до Томска, там снова был арестован и возвращен в Иркутск, и все же опять бежал, в крестьянской одежде, проехал в обратном направлении, с востока на запад, через всю Сибирь…

Да, Вилюйск это не Кадников, и, как теперь Лопатин понимал, у него было слишком мало шансов вывезти Чернышевского благополучно. Ну, предположим, смог бы добраться до Вилюйска, но обратно — не одну неделю пришлось бы потратить на путь вверх по Лене, все это время побег Чернышевского не мог оставаться незамеченным, а впереди еще оставались бы тысячи верст пути…

Лавров уговорил Лопатина написать для журнала «Вперед!» несколько очерков о Сибири, о том, что видел и слышал: о жизни ссыльных, о тяжелом положении рабочих на приисках. А еще Лавров уговаривал его остаться пока в Цюрихе, но Лопатина неудержимо тянуло в Париж. Потому что из Петербурга в Париж он прибыл не один, а вместе с молодой миловидной женщиной — встретил ее в Петербурге, по возвращении из Сибири, влюбился… Эту женщину, Зину Корали, Лавров знал: минувшей весной его познакомили с ней в Париже, летом она успешно сдала экзамен в парижскую Медицинскую Школу, а осенью решила съездить домой, в Петербург.

Лопатин собирался еще побывать в Лондоне — повидаться с Марксом. Лавров посоветовал ему предупредить Маркса о своем приезде письмом. Попросил выяснить возможности переезда типографии в Лондон, дал адреса Юнга и Врублевского. Выразил самую горячую надежду, что в дальнейшем Лопатин поселится в Лондоне и примет участие в работе редакции «Вперед!».

Лопатин уехал. Из Парижа сообщил, что узнал адрес контрабандиста в Кенигсберге, этот контрабандист переправляет тюки с книгами через границу и, конечно, сможет переправлять тюки с пачками журнала «Вперед!». Кроме того: «…если у Вас не найдется в С.-Петербурге никого, кто бы вызвался ходить на железную дорогу получать тюки, то я достану Вам на время такого человека».

В следующем письме из Парижа Лопатин написал: «Ты победил, галилеянин! Другими словами: радуйтесь Петр Лаврович: я достаточно наказан за то, что не послушался Вашего доброго совета и не предупредил Маркса о своем приезде. Оказывается, как раз накануне моего прибытия в Лондон он выехал с Тусси в Йоркшир, частью для поправления собственного здоровья, главным же образом для поправления здоровья дочки, которая что-то шибко разболелась. Я не пожелал преследовать его так далеко и через двое суток повернул оглобли назад, Вчера я вернулся в Париж совершенно распростуженный… Но что касается до Ваших поручений, т. е. до собрания разных сведений и справок, то они выполнены мною довольно удовлетворительно… Юнг дал мне рекомендательную записку к хозяину типографии, чтобы я мог посмотреть собственными глазами помещение… Что же касается справок о ценах, то я предпочел собрать их через Врублевского, так как он говорит по-русски».

Лавров спрашивал Лопатина в письме: «могли бы Вы что-нибудь заключить об отношении Маркса к нам?.. Не видали ли Вы Энгельса? Им обоим был послан журнал, и для меня весьма интересно знать, как они к нему относятся».

Лопатин отвечал по поводу первой книги «Вперед!»: «Энгельс еще не успел прочесть ее, хотя она лежит у него на столе на виду. Насколько я мог понять, он и Маркс относятся с большим уважением и симпатией к Вам лично как к человеку; но им кажется, что Вы вносите в политику какой-то философский эклектизм, распространяющийся и на партии, и на людей. Причины такого мнения слишком понятны».

Да, конечно. Ему так хотелось объединить всех противников самодержавия в единую силу, что он готов был вести переговоры с ними всеми…

Это не означало, что он мог соглашаться с либералами, с теми, кто убеждал себя, что революционный путь безумен и безнадежен. Такой взгляд необходимо было решительно опровергнуть на страницах «Вперед!»,