Испытательный срок

– А, – лихо обрадованно осклабилось. Ира, подумав, отступила в сторону, чтобы не мешать разговору. – Душонка пропащая. В былые времена в Тайраде при наместнике мыкался, всё местечко потеплее искал. Как Агирлан пришёл, так сразу к тому и перебёг, продавал ему нашего брата… С Драгана начал, Иланой-Искусницей закончил, думал, зачтётся ему. Ить не зачлось – пришлось через грань улепётывать. Вишь, как ловко по-тамошнему выучился, ровно всю жисть прожил…

Ярослав внимательно слушал, склонив голову к плечу. Его пальцы нервно играли с ярко-синей тесёмкой, стягивающей у горла воротник; крохотная растрёпанная кисточка беспокойно металась из стороны в сторону, словно маятник. Тихон не скупился на нелестные эпитеты; должно быть, с волхвом Ерголом его связывала давняя и крепкая вражда.

– Ученика, говорят, примучил, – с отвращением выплюнул он. – Бросил степнякам на растерзание и был таков.

– Это не может быть правдой, – медленно проговорил Зарецкий, качнув головой. – Сила при нём.

– И-и-и, клятва – она ить глупая, – возразил Тихон. – Из любого запрета вывернуться можно. Сам знаешь.

– Нет, – Ярослав упрямо сдвинул брови. – С его учеником, очевидно, почти всё в порядке. Они перешли границу вместе. Потом этот Ергол… попал в поле зрения правосудия, – он со значением оглянулся на Иру, словно приглашая начать соображать. – Ученик… ученик, похоже, уже нет. Год как-то пережили, а потом наставник куда-то сгинул на пятнадцать лет. Из дела – и из жизни Кузнецова.

Вот он к чему! А ведь правда, сходится. Помнится, Викентьев на допросе заострил на этом внимание: пятнадцать лет нелегальной практики… Наставник куда-то делся… Ира не помнила, какое имя назвал тогда Кузнецов, но наверняка что-то такое, созвучное. Одна только нестыковка, весьма значительная.

– У Кузнецова сил совсем нет, – буркнула Ира. – Ты его сам тогда отпустил…

– Точно, нет сил, – Зарецкий мрачно усмехнулся. – Он нарушил запрет.

– Какой?

– Какая разница? Клятва сработала.

– Тогда он бы умер, – недоумённо пробормотала Ира и тут же охнула, ошеломлённая припозднившейся догадкой. – А-а-а… Жизненная сила…

– Агась, – важно кивнул Тихон. – Ученичок, выходит, весь дар-то и растерямши. Только и годится нынче, что девиц пугать.

– Спасибо, Тихон, больше не задерживаю, – сказал Ярослав вежливо, как посетителю, забравшемуся на двенадцатый этаж Управы.

Лихо поспешно развеялось в воздухе грязноватым туманом. Среди лугов они остались вдвоём: налитой зноем полдень загнал селян в укрытия от палящего солнца и набравшей силу нежити. Ярослав отрешённо смотрел куда-то в холмы – туда, куда бесконечно давно уехал княжеский отряд. Тревожить его было боязно.

– Не делай так больше, – наконец сказал он, смерив Иру тяжёлым взглядом.

Она не стала уточнять, к чему относится это замечание: к бестолковому паническому бегству, к опасным упражнениям с даром или к её завязавшейся дружбе с Тихоном. Наверное, ко всему сразу. Вперив взгляд в пыльные носы башмаков, Ира понуро кивнула.

– Не буду. Извини, – искренне выпалила она. – Я просто… растерялась. И тебя не было…

– Я говорил с князем, – неожиданно откровенно пояснил Ярослав. – Снял чары. Посоветовал присмотреться к наместникам в Вихоре и Гориславле… Если Ильгода будет воевать за свою независимость, пусть делает это по собственной воле.

– За независимость, – озадаченно повторила Ира.

– Да. Против той власти, которая когда-то выгнала здешних волхвов через границу. Очень выгодно.

– Это как-то мерзко, – Ира поморщилась. – То есть плохо, конечно, что их выгнали… Но, может, люди не хотят воевать?

– Может, не хотят, – согласился Зарецкий. – Может, и не готовы. Зря только погибнут… Если им кто-нибудь добрый с той стороны не поможет, – мрачно прибавил он. – Понять бы, кому там это нужно.

– Ерголу этому, – буркнула Ира, переминаясь с ноги на ногу. Хотелось пить холодную воду, валяться на мягкой перине и ни о чём не думать; не хотелось никуда уходить отсюда. – Тихон говорит, он обиженный…

– Безусловно, – ядовито процедил Зарецкий. Он бросил разглядывать дальние дали и повернулся наконец к собеседнице. – Только Ергол – пешка. Во-первых, ему самому нельзя принимать власть, это запрет. Во-вторых, кто-то же его вытащил из тульской передряги!

– Может, сам?

– Ага, сам… Разобрался за годик в нашей судебной машине и выкрутился так, что теперь следов не найти… Пойдём в деревню, – он устало вздохнул. – Мне ещё надо этого Тихомира подлечить.

– Ты можешь снять чары? – с надеждой спросила Ира, примеряясь к широкому шагу спутника. – Чтобы он всё вспомнил?

– Кое-что ему придётся забыть ради собственного блага, – сухо сказал Ярослав. Ира поёжилась, несмотря на жару. – По-другому уже и не получится… Там так, знаешь, как кувалдой прошлись. Никакого мастерства.

Ворота так и стояли открытыми. У дома старосты Зарецкий остановился, распахнул перед Ирой запертую калитку, приглашающе качнул головой. Сам он явно не собирался внутрь.

– Можно я с тобой пойду? – пересилив робость, попросила Ира. У неё набрался бы десяток достойных аргументов, но не нашлось духу высказать хоть один.