Испытательный срок

– Ра-работа с прихожанами «Восхода», – неохотно ответил он. – Сначала просто приказывал им приводить ещё людей. По-потом… после обработки… полностью… себе… подчинял…

Он истерически всхлипнул. Мишка не знал законов, по букве которых Ослякова можно было бы осудить; никому и никогда не приходило в голову запретить гулять через разлом или баловаться ментальной магией. Но по совокупности всё вместе однозначно тянуло на смертную казнь. Парень, должно быть, это понимал.

– Что вы видели по другую сторону разлома? – спросил шеф, вызвав у Викентьева очередной вялый приступ тщательно скрываемого негодования.

– Не очень… много, – Осляков нервно облизнул пухлые губы. – Я… почти ничего… не знаю. Я… переводил… помощников, потом… Один раз – нежить, много… И вот сейчас… людей… из «Восхода».

– Для чего?

– Для помощи в войне.

– В войне, – значительно повторила Колесникова. – В какой войне?

– Они… они должны были… прогнать завоевателей. Я больше не знаю про это ничего…

– Что ещё вы можете сообщить? – раздражённо бросил Викентьев. – Персоналии, адреса, сведения?

– Адреса? Адреса «Восхода», – с готовностью предложил Осляков. – Я всё скажу…

– По завершении этого допроса, – быстренько закруглил безопасник. Верховский отчего-то не возражал. – Мы поговорим с вами о деталях после первичной экспертизы.

Задержанный встрепенулся и едва не нарушил запрет поднимать взгляд. На стол перед ним упало несколько крупных прозрачных капель.

– Не убивайте меня, – шёпотом взмолился он. – Пожалуйста. Я не виноват… Меня… меня заставляли… Я должен был… – Осляков бессильно раскрыл рот и замотал головой, пытаясь справиться с рыданиями. – Он сказал – вы поможете… Пожалуйста… Я не виноват!

– Это решит следствие, – отрезала Колесникова.

Когда Ослякова уводили, он уже ревел в голос. Напуганный мальчишка с опасным даром, попавший в дурное окружение. И сам дурной на голову. Донских нашёл бы тут целый букет расстройств, может, даже связал бы с экзотическими способностями… Кто его знает, как оно бьёт по психике?

– Юноша не в себе, – прокомментировала следовательша. – Похоже, он правда действовал против своей воли.

– Малой доли того, что он тут озвучил, хватит для смертного приговора, – сварливо возразил Викентьев.

Виктория Владимировна поджала узкие губы.

– Вы не уполномочены выносить решения по таким делам.

– На мой взгляд, есть здесь одно фактически прямое указание к действию, – заметил Верховский. – Руководство «Восхода» следует взять под стражу. Я готов повторно предоставить наши отчёты – их должно быть достаточно для оформления ордера.

– Есть ещё, – вякнул Мишка и запоздало удивился собственной смелости. – Про «Восход». У меня… есть основания. Для ордера. И штурма.

– Оформи, пожалуйста, – благосклонно кивнул шеф. – Коллеги, нам должно хватить дня на подготовку. Я напомню, что она должна вестись в обстоятельствах строжайшей секретности.

– Вы претендуете на участие? – взвился Викентьев. – Вы? Можете для начала объяснить нам, что по ту сторону разлома делает ваш офицер?

– Как вы ранее заметили, этот момент к делу не относится, – вежливо улыбнулся Верховский. – Мы обсудим его в другой раз. В операции же мой отдел обязан участвовать согласно регламентам… и в соответствии со здравым смыслом. Вы видели сейчас ментального мага. Вы должны понимать, насколько он опасен. Мы работаем с этим делом уже полтора месяца, наш опыт будет полезен. Как и ваш, – шеф бросил отчитывать злого, как собака, Викентьева, и переключился на Терехова. – Структура, о которой идёт речь, глубоко проникла в наше сообщество. У нас есть основания полагать, что львиная доля нестроений последнего времени – на совести этих людей. Против такого оппонента нам следует работать сообща.

Терехов медленно кивнул.

– Но и вы должны понимать, что никакие поблажки здесь невозможны.

– Закон суров, но это закон, – значительно изрекла Колесникова.

Верховский серьёзно кивнул.

– Разумеется.

В повисшей тишине слышен был высокочастотный гул электрозамков. Мишка отбросил со лба волосы и с удивлением понял, что ладонь осталась влажной.

Как бы то ни было, послезавтра всё кончится.

LXIII. По доброй воле

Неторопливое течение заставляло отражённое в мутной воде лицо то улыбаться до ушей, то капризно кривить губы. Из тростниковых зарослей на противоположном берегу выглядывали любопытные речные русалки; пока солнце не скрылось за горизонтом, они вели себя тихо и из воды не вылезали. Зато русалочьих сборищ избегали местные жители; ради этого можно было недолго потерпеть беспокойное соседство.